Утром 10 января 1904 года архангельский губернатор фон Бюнтинг получил из городского полицейского управления срочный рапорт. В этом документе, подписанном полицмейстером Губским и помеченным грифом "Секретно", содержалась информация о чрезвычайном происшествии. Ознакомясь с обстоятельствами драмы, губернатор оставил на рапорте резолюцию: "Не для печати. Немедля провести расследование."
Первая часть распоряжения сразу была исполнена, о чем можно судить по тому, что в газете "Архангельские губернские ведомости" за январь 1904 года не только отсутствует сообщение о случившемся, но даже нет кратких некрологов. Однако нельзя утверждать, что запрет на оглашение был обусловлен какими-то политическими мотивами или опасениями подорвать авторитет армии. Полагаю, что фон Бюнтинг в большей степени руководствовался этическими соображениями.
Именно эти же соображения побудили меня при изложении нижеприведенной истории изменить фамилии участников происшествия, сведения о которых взяты из материалов служебного расследования, осуществленного по приказу губернатора.
Около двух часов ночи с 9 на 10 января Анна Сокольницкая, хозяйка дома по Санкт-Петербургскому проспекту Архангельска, проснулась от раздавшихся на первом этаже выстрелов. Спустившись, она сначала робко, затем изо всех сил застучала в дверь квартиры, снимаемой четой Прониных. Но, несмотря на свет за дверью, никто не открыл. Тогда хозяйка поспешила в полицейскую часть.
Когда она привела полицейских, все двери оказались открытыми настежь, и первое, что увидели вошедшие, это сидящего на диване в гостиной 26-летнего подпоручика Архангелогородского резервного батальона Петра Пронина, бледного и осунувшегося. На вопрос, что произошло, он, на вид невменяемый, лишь едва повел рукой в направлении спальни. А там перед взором полицейских открылась страшная картина: на полу в луже крови лежали два трупа. Одной из убитых была 22-летняя жена Пронина - Антонина Павловна, а вторым - 24-летний его сослуживец, тоже подпоручик Степан Труфанов.
Понятно, подозрения сразу же пали на Пронина. Но вскоре, еще в ходе осмотра места преступления, были отвергнуты. Потому что выяснилось, что Труфанов покончил жизнь самоубийством. В пользу такого вывода говорили следующие факты: так и оставшийся в руке револьвер, лично ему принадлежавший; след пороха на рубашке, свидетельствующий, что выстрел производился почти в упор; осмотр револьвера, изъятого из кобуры Пронина, позволивший заключить, что из него давно не стреляли. Поэтому возникла версия, что Труфанов, прежде чем застрелиться, по пока неясным мотивам четырьмя выстрелами (столько было ран) убил Пронину. Но смущало отсутствие гильз.
Именно этот факт особо подчеркнул в своем рапорте полицмейстер, и как раз на это обратил внимание губернатор. Выполняя приказ, полицейские приступили к опросу хозяйки, соседей по проспекту, повторно осмотрели квартиру. Одну из гильз, закатившуюся в щель пола, обнаружили совершенно случайно. Так как нашли не в спальне, а в темных сенях. А после ее осмотра пришли к удивительному выводу: по крайней мере один выстрел был сделан из какого-то иного оружия, но только не из револьвера Труфанова. Следовательно, версия его причастности к убийству Прониной рушилась.
Допрошенный Пронин поначалу никак не мог объяснить факт обнаружения в сенях одной гильзы и отсутствия остальных. Он говорил одно и то же: "Был на дежурстве, почувствовал что-то неладное, отпросился. Пришел, а дома... Почему Труфанов убил Тоню, не понимаю. Раньше у нас не бывал... Ну разве только раз..." Однако Сокольницкая и соседи показали, что Труфанов весьма часто посещал Пронину, причем всегда в отсутствие мужа...
Когда Петра Пронина ознакомили с данными показаниями, он признался, что знал об этом, но сам не понимает, почему терпел. Наверное, потому что очень любил Тоню. Даже боялся заговорить на эту тему. Надеялся, что наваждение пройдет, что переведется в другой город, они уедут и все образуется. А в ту ночь он на самом деле почувствовал неладное, вернулся. Открыв двери своим ключом (хозяйка в это время ходила за полицией) и увидев кровь, чуть не лишился рассудка. Особенно, когда понял, что Тоня мертва. А заметив невдалеке лежащий свой револьвер (второй, хранящийся дома), осознал, что виновным в убийстве из-за ревности посчитают его. Поэтому схватил револьвер, собрал гильзы и, выскочив во двор, метнул их в сугроб. Куда точно, не помнит. А одну гильзу, видимо, выронил.
Однако Пронину не поверили и поэтому арестовали. Новая версия была такой: Пронин, вернувшись домой, застал любовников, убил жену-изменницу; ее любовник с горя застрелился; муж, желая скрыть свою причастность и возложить ответственность на соперника, спрятал оружие и гильзы. Вскоре эта версия нашла подтверждение, ибо перелопатившие весь двор полицейские нашли в снегу и револьвер, и гильзы. А по ним установили, что из оружия Труфанова был сделан лишь один выстрел, все остальные - из хранившегося дома револьвера Пронина.
На этом служебное расследование завершилось и, казалось бы, пришло время передать дело судебному следователю. А это означало, что Пронина наверняка признали бы виновным в убийстве жены. Но все изменили слова рядового Измайлова - бывшего денщика Труфанова. Он сообщил, что 8 января офицер поручил ему отправить почтой небольшую посылку. Он даже помнил, куда и кому: в Пермь, Владимиру Пономареву.
Тут же был сделан запрос, и пермская полиция нашла адресата. Тот подтвердил, что недавно получил от друга посылку, вскрыв которую, нашел письмо и сверток. В письме Труфанов просил распечатать свер-ток только после известия о его смерти. В присутствии полицейских Пономарев обнаружил в свертке любовную переписку и еще одно письмо, в котором Степан объяснил намерение покончить с жизнью: "Володя, прочти нашу переписку и узнай, как мы любим друг друга, что не можем жить врозь. Но ее муж не даст развода. Поэтому мы с Тоней поклялись одновременно застрелиться. Ведь только так мы сможем навечно соединить наши судьбы. Сожги переписку и письма. Прости и прощай. Степан."
Когда в Архангельске узнали о содержании письма, то Пронина, конечно, освободили. И остановились на последней, вобщем-то правдоподобной версии: Труфанов и Пронина поклялись вместе уйти в мир иной, но в назначенный час, когда уже были приготовлены револьверы, она испугалась; тогда Степан "помог" Антонине выполнить обещание, а затем и сам сдержал слово. Так была поставлена точка в расследовании трагического происшествия, разыгравшегося в ночь с 9 на 10 января 1904 года на Санкт-Петер-бургском проспекте Архангельска.
Михаил ЛОЩИЛОВ
Статья была опубликована в газете "Правда Севера" 28.07.2005 г.