Lorem ipsum
Class aptent taciti sociosqu ad litora
 

ФИЗИКОВНА И ЕЁ ПРИТОН

О чем рассказывали репортеры "Архангельска" 90 лет назад.

Наверняка каждый из тех, кто внимательно просматривал снимки дореволюционного Архангельска, может сделать вывод, что ни одно сколько-нибудь достопримечательное или хотя бы чем-либо привлекавшее к себе внимание здание в городе не осталось незапечатленным фотографами той поры. Однако с таким выводом не стоит спешить. Обойденными оказались не менее тогда известные и популярные, чем церкви и магазины, достопримечательности совсем иного рода. Речь идет о публичных домах, имевшихся практически во всех частях Архангельска и пользовавшихся успехом у определенного и причем немалого по численности контингента как жителей города, так и его гостей.

Совсем рядом с неоднократно запечатленной на снимках Кузнечевско-Троицкой церковью стояли ни разу не попавшие в объектив два публичных дома. Их посетители имели возможность, едва освободившись от объятий представительниц древнейшей профессии, сразу же замолить в церкви очередной грех и, таким образом, вновь стать добропорядочными обывателями.

Архангельские публичные дома открывались с разрешения властей, ими же их деятельность регулярно проверялась. Во время одного из санитарно-полицейских осмотров вместе с проверящими оказался и репортер "Архангельска", рассказавший об увиденном на страницах газеты:

"12-го сентября санитарный врач В. М. Богуцкий и пристав 2-ой части Г. Ленгауэр производили осмотр домов терпимости "Новый свет" и "Орел", содержащихся костромской мещанкой А. М. Ильиной и находящихся в Кузнечихе.При осмотре обнаружено, что все помещения содержатся крайне грязно, обои на стенах засижены клопами и мухами, частью оборваны. Комнаты для приема посетителей устроены из досок, разделяющих последние на клетушки с вместимостью воздуха не более 1,5 куб. сажени, вследствие чего воздух в них постоянно тяжелый и вредный для здоровья.

В комнатах нет умывальников. Матрацы на постелях страшно загрязнены и засалены, под кроватями валяется грязное белье и разный сор. Одеяла, простыни на кроватях и наволочки на подушках запачканы грязью. Общий зал также грязен.Жизнь проститутки в таких условиях вообще тяжела и негигиенична, вследствие чего посещение этих клетушек посетителями является для последних крайне опасным в гигиеническом отношении. Все замеченные недостатки и упущения требуют немедленного устранения".

В те годы наряду с официально разрешенными домами терпимости существовали и занимавшиеся тем же промыслом тайные притоны. Впрочем, тайными их можно было называть лишь условно, так как, где они находились и кем содержались, знали практически все. Власти эпизодически пытались бороться с ними. Так, осенью 1910 года они решили привлечь к ответственности содержательницу притона, называвшего "У Физиковны". На слушании ее судебного дела побывали и сотрудник "Архангельска", сообщивший на следующий день читателям газеты подробности разбирательства:

"В субботу, 11 сентября, в камере мирового судьи 3-го участка разбиралось дело о мещанке Парасковье Григорьевой Серебровой, 67 лет, известной всему городу по кличкой "Физиковна". За несколько оскорблений находившемуся при исполнении служебных обязанностей чину полиции Физиковна приговорена к аресту на 1 месяц. За содержание тайного притона разврата и допущение посещать таковой несовершеннолетними приговорена к тюремному заключение на 4 месяца. На суде присутствовало много публики из числа клиентов Физиковны, а также все ее "крестницы".
Приговорив Физиковну в тюрьму, мировой судья потребовал от нее представить залог в 300 рублей, в число которого 200 рублей тут же внес близкий знакомый Физиковны".
 

РЕЗЮМЕ БЕХТЕРЕВА

Весной 1911 года наш город посетил знаменитый психиатр и невропатолог профессор Владимир Бехтерев. Его приезду предшествовало событие, о котором газета "Архангельск" сообщила 15 марта:
"На днях владелица книжного магазина Александра Павловича Булычева повстречала проезжавшую на рысаке по Троицкому проспекту А. А. Белявскую, которая предложила Булычевой поехать к ней. Вследствие лопнувшей вожжи лошадь рванулась в сторону, ударив экипажем в угол дома. Все трое вылетели из саней, причем Булычева ударилась головою о каменную стену дома. Сила удара была так велика, что череп оказался сильно поврежден. Пострадавшая уже несколько дней не приходит в сознание".

Спустя два дня (17-го числа) газета известила, что "в Архангельск прибывает известный психиатр Бехтерев, приглашенный родственниками Булычевой для медицинского осмотра последней".

А через несколько номеров появилась следующая заметка: "Болезнь, вызванная несчастным случаем с дочерью купца П. А. Булычева, протекает, по слухам , сравнительно благополучно, лечение идет успешно. Здоровье больной, несмотря на тяжкое повреждение, заметно поправляется". 

НЕУДОБНЫЕ ТАРИФЫ


Как известно, в дореволюционном Архангельске вплоть до 1916 года отсутствовал городской общественный транспорт. Правда, несколько ранее предпринималась попытка организовать автобусное сообщение, но она закончилась неудачей. Поэтому основными средствами передвижения архангелогородцев, не желавших путешествовать по городу пешком, были извозчичьи экипажи.

Важность для города этого вида транспорта вызывала необходимость регламентации его деятельности, в том числе и регулирование такс (цен) за проезд на нем. Конечно же, уступая требованиям извозчиков, городские власти периодически их повышали. Именно о таком шаге властей, узаконенном решением городской думы, и сообщала в июне 1911 года газета "Архангельск":

"Ныне действующие таксы признаны неудобными. Взамен их решено ввести плату за проезд поквартально в следующих размерах: за проезд первого квартала - 10 коп., за прочие кварталы - по 5 коп. Счет кварталов должен производиться как вдоль улиц, так и в поперечном направлении. Переезд через р. Кузнечиху следует считать за квартал. За проезд в загородный квартал "Бык" следует доплачивать помимо квартальной платы еще 20 коп. За проезд зимою по реке на вокзал доплачивать 20 коп".

Еще более значительно была повышена почасовая плата и плата за проезд в ночное время: "За езду по часам плата взимается в размере 60 коп. за первый час и 40 коп. за следующие часы. Езда по часам разрешается в том случае, если она будет продолжаться менее 2 часов. Во всяком случае подрядивший извозчика по часам должен уплатить ему по таксе не менее как за 2 часа. Ночная езда считается с 1 часа ночи до 7 часов утра. За каждую поездку ночью сверх платы по числу кварталов прибавляется еще 25 копеек. В первый день Рождества, Пасхи и Нового года таксы для извозчиков не обязательны и плата за езду в эти дни производится по соглашению". 

ЛЕГКИЙ ПАР ОТ МАКАРОВА


Наверняка всем архангелогородцам знакомо теперь заброшенное кирпичное здание бань на набережной, принадлежавшее до революции известному купцу Макарову. Он же являлся и владельцем соломбальских бань, находившихся на Банном острове. 

Эти бани были единственными местами, где жители центральной части Архангельска и соломбальцы могли помыться. Поэтому неудивительно, что тема состояния бань, уровня обслуживания в них не сходила со страниц городской газеты "Архангельск". Примером тому может служить опубликованная в ней летом 1910 года заметка:

"Наш город благодаря монополии г. Макарова не имеет хороших, удобных и дешевых бань. В нашей газете много раз указывалось на множество неудобств и недостатков, связанных с банной монополией. Да и чего писать о них, когда всякий обыватель на самом себе испытал, что значит мыться в тех единственных банях, которые имеются в нашем городе.

Кто из нас не ждал целыми часами в душной, потной атмосфере, в темном коридоре, иногда за недостатком скамеек даже стоя, чтобы не остаться в грязи? Добившись своей очереди, поневоле не обращаешь внимания на грязные полки, на которых уже перемылись десятки человек, с трудом выбираешь себе кусок лавки. Во время мытья сплошь и рядом недостаток горячей воды".

Далее автор сравнил макаровские бани по уровню цен и обслуживания со столичными: "По-видимому, доход с монопольных бань должен быть громадным, даже при низких ценах. Между тем цены все бегут вверх и даже значительно превышают столичные. Мы платим г. Макарову за мытье в общих банях, называющихся дворянскими, 25 коп., а в Петербурге то же удовольствие стоит 13 коп. За 25-ть там вам дадут место с поразительной чистотой, прекрасными душами и ваннами. Как видите, в провинциальном городе банная цена вдвое превосходит столичную. Объясняется это просто: в Петербурге бани городские, общественные, а у нас принадлежат частному лицу, монополисту".

Вскоре после появления этого материала в газете было напечатано сообщение: "Вчера вечером в торговых банях Макарова на Банном острове не было горячей воды, хотя билеты продавались. Раздевшись, разгневанная публика вынуждена была, не мывшись одеться и потребовать обратно деньги".

Многочисленные критические материалы заставили зашевелиться санитарную службу города, о чем также сообщила газета: "По требованию санитарного надзора бани Макарова закрыты. Дело было рассмотрено на заседании санитарного совета. Совет установил следующие упущения: ветхие скамьи, грязные диваны, щели в стенах, грязь и холод в отделениях, порча водопровода. Вследствие сего совет нашел требование санитарного надзора целесообразным. Г. Макаров обратился с жалобой к губернатору".

Спустя день выяснилось, что купец Макаров, заведомо зная, в чью пользу вынесет решение губернатор, и не думал подчиняться требованию санитарного надзора. В этой связи газете пришлось сообщить своим читателям, что информация о закрытии бань не соответствовала действительности: "Хотя в прошлый раз и писалось о закрытии бань до приведения их в полный порядок, но вчера оказалось, что бани без перерыва продолжали функционировать".
 

НЕБЛАГОДАРНАЯ ДОЛЖНОСТЬ

Служить врачом в Архангельске начала XX века было занятием престижным. Дипломированные специалисты не только получали приличный доход, но и, как правило, пользовались у горожан непререкаемым авторитетом и уважением. Правда, было одно исключение, касавшееся должности городского санитарного врача. Дело в том, что, исполняя свой служебный долг, он неизбежно выступал в конфликты с владельцами различных заведений (трактиров, магазинов, бань и т. п.), которые в основном были людьми богатыми и потому попросту игнорировавшими замечания и предписания санитарного надзора.

Понятно, что при таком неуважительном отношении к труду санитарного врача найти трудно, кто бы пожелал надолго задержаться на этой неблагодарной должности, было очень трудно. Именно об этом и сообщалось в одном из майских номеров газеты "Архангельск" за 1911 год:

"Частый уход со службы санитарных врачей для нашего города не новость - не успеет поступить один, как через месяц на его место поступает другой, на место другого - третий и т. д. Таким образом, со времени организации санитарного дела в городе врачей всего перебывало до девяти. Среди них большей частью были временно исполняющие обязанности врача, постоянных же или, вернее, штатных было два. Оба прослужили не более как по году..."

Далее автор газетной заметки, посетовав, что решению проблемы не помогло даже повышение должностного оклада, продолжил:"Последним же по времени врачом была женщина-врач Селяво, которая прослужив около трех месяцев, оставила службу в первых числах апреля. В настоящее же время станция находится на попечении одних санитарных надзирателей. Само собой понятно, что частая смена санитарных врачей не может не отразиться самым скверным образом на планомерном и успешном ходе работ по оздоровлению города. Приближается время всевозможных эпидемий и следовало бы городскому управлению озаботиться о скорейшем занятии должности санитарного врача".

Этот призыв газеты оказался услышанным, и вскоре городская управа пригласила на вакантную должность иногороднего специалиста, охотно клюнувшего на высокий оклад, но, видимо, совсем не представлявшего того, с какими трудностями ему придется столкнуться в Архангельске. О предстоящем его приезде рассказывалось в следующей репортерской заметке:

"Врач Яковлев, которому было предложено занять место санитарного врача Архангельска, изъявил свое согласие на сделанное ему предложение. Управа сразу же дала ему оплачиваемый отпуск для приведения своих дел на месте прежней службы. Приезд Яковлева ожидается к 15 мая".

НЕЗАПОЛНЕННАЯ ВАКАНСИЯ


В опубликованном 25 мая материале "Неблагодарная должность" сообщалось о том, как газета "Архангельск" в 1911 году рассказывала о проблеме подыскания желающего занять должность городского санитарного врача. После долгих поисков, как казалось, кандидат был найден, однако, посетив для ознакомления город и узнав о местных порядках, он сразу же отказался от предложения. Это обстоятельство заставило репортеров "Архангельска" вернуться к освещению вновь обострившейся проблемы. Например, в одном из июньских номеров газеты сообщалось следующее:

"Отказ врача Г. Яковлева от звания санитарного врача поставил город в весьма неудобное положение. Наступило лето, открылась навигация, и вполне возможна холерная эпидемия, а на ответственном посту городского санитарного врача никого нет.
Видимо, желая как можно скорее заполнить эту пустоту, наша управа предприняла рискованный шаг - не внося вопрос ни в городскую думу, ни в ее санитарный совет, предложила замещение этой должности губернскому врачебному инспектору А. И. Струженскому. Как известно, г. Струженский это предложение принял и в настоящее время состоит исполняющим обязанности городского санитарного врача по совместительству".

Уже через пару дней газета рассказала о первой неудачной попытке Струженского заставить архангельского купца соблюдать санитарные нормы:"Санитарной комиссией были осмотрены бани Макарова в Соломбале. Владельцу был дан срок на исправление крупных недостатков и упущений, но доверенный фирмы г. Ваганов отказался от исполнения требований санитарного врача..."

Этот и еще ряд других фактов игнорирования требований санитарного надзора вскоре заставили Струженского пожалеть о своем решении. Не прошло и полутора недель, как он отказался от совместительства. Вопрос о вновь освободившейся вакансии обсуждался 22 июня на заседании санитарного совета при городской думе. Репортер газеты на следующий день кратко известил читателей о его решениях:

"Председатель совета А. А. Голубцов доложил о незамещении должности санитарного врача г. Архангельска, так как имевшиеся кандидаты на эту должность частью отказались, частью не прислали ответов. По этому вопросу постановлено сделать еще раз публикации в специальной прессе о приглашении санитарного врача и, кроме того, запросить о том же в московские городскую думу и губернскую земскую управу".

                                                                                                             3.07.2001

ДАВАЙ МОРОЗОВА!

В начале октября 1910 года в нескольких номерах газеты "Архангельск" было опубликовано объявление о том, что 14 октября "в цирке Изако состоится торжественное открытие Дамского чемпионата по французской, американской, японской, и русско-швейцарской борьбе". Тут же перечислялись и его участницы: Розинг (Норвегия), Рейтер (Англия), Дамберг (Германия), Оффенбахер (Австрия), Кельт (Шотландия), Гиральди (Испания), Петерсен (Дания), Янковская (Польша), Морозова (Россия).

Здесь, полагаю, стоит напомнить, что в те годы в цирковой артистической среде с целью привлечения зрителей было принято выступать под громкими и, как правило, нерусскими фамилиями. Скорее всего, так было и в данном случае. Поэтому многие архангелогородцы наверняка догадывались, что увидят на арене цирка не иностранок, а своих соотечественниц. Однако это обстоятельство их не смутило - иначе когда бы еще они могли стать свидетелями ранее не виданного в Архангельске события - борьбы представительниц прекрасного пола!

Репортер газеты, побывавший на открытии чемпионата, на следующий день в мельчайших подробностях рассказывал о первых схватках чемпионата:

"В первой паре выступил Оффенбахер против Морозовой. По характеру их борьба очень выгодно отличается от борьбы мужчин-профессионалов. Ни одного фальшивого движения и приема, все рассчитано хорошо и вовремя. Их высокие и крепкие мосты, захваты головы, плеча и рук прямо поразительны.

Борьба первой пары окончилась на 13 минуте: Морозова победила Оффенбахер приемом "захват плеча".
Борьба второй пары, в которой выступали Гиральди и Петерсен, изобиловала еще более сложными и красивыми приемами. Однако схватка их, продолжавшаяся 20 минут, результата не дала..."

Если мужская половина населения города была в восторге от чемпионата, то женская, напротив, не скрывала своего возмущения. Более того, архангелогородки, весьма озабоченные ежевечерним отсутствием мужей, собрались и сочинили жалобу. Этому факту и была посвящена следующая репортерская заметка:"Некоторые жены местных обывателей обратились к господину полицмейстеру с коллективным ходатайством, в котором просят закрыть дамский цирковой чемпионат, мотивируя тем, что мужья тратят последние гроши на цирковые представления и, не ограничиваясь этим, кутят в ресторанах, угощая дам-борцов".

Жалоба вскоре возымела действие - газета более чем кратко сообщила об этом: "Чемпионат дам-борцов завершается 24 октября бенефисом Гиральди".

                                                                                                            8.12.2000

ГРУЗИН ИЛИ ТАТАРИН?

В начале завершающегося века ныне нередко применяющийся термин "лица кавказской национальности" еще не был известен. Однако вместо его для обозначения всех выходцев с Кавказа, по разным причинам оказавшихся на Севере, часто использовался другой : "грузины".

В этой связи возникало немало неудовольствий, даже обид со стороны настоящих грузин, болезненно реагировавших, когда ответственность (хотя бы и на словах) за преступления, совершенные их соседями по горному краю, приписывалась именно им. Как раз такую реакцию и вызвала у одного из них напечатанная 10 июля 1910 года в газете "Архангельск" заметка:

"Вчера в 11 часов дня к казенной винной лавке, находящейся на Сенном рынке, подошли трое грузин. В это время на площади ни пришлых крестьян, ни рабочих не было. Двое грузин остались караулить у дверей казенки, а третий вошел в лавку и спросил "сотку". Так как в лавке водки в посуде этого размера не было, сиделица (продавщица. - М. Л.) отправилась в соседнюю комнату.
В этот момент экспроприатор быстро вскочил на прилавок и перелез через решетку в ту часть лавки, где находится касса и полки. Схватив две шкатулки с деньгами, он хотел тем же путем скрыться. Вошедшая в это время сиделица, увидев грабеж, произвела тревогу.
На крик прибежали помощник пристава 1-ой полицейской части Н. Варфоломеев и околоточный надзиратель Игнатов. Бежавший с деньгами был задержан у самой лавки, двое других задержаны поблизости."

На следующий день после появления этой заметки газета дополнила ее таким уточнением:"Можем сообщить, что экспроприацию совершили не грузины, а кавказские татары: дворянин Тифлисской губ. Татиев, крестьянин Бакинского уезда Идает Хассан Оглы и мещанин гор. Шемахи Хаджи Баба Оглы. В похищенных шкатулках было 138 р. 90 к. У Татиева при задержании отобран кинжал."

Здесь надо пояснить, что в те годы кавказскими татарами официально назывались тюркоязычные мусульманские народы этого региона, в число которых грузины ни по языковой принадлежности, ни по вероисповедению не входили. Однако, несмотря на сделанное редакцией уточнение, один из жителей Архангельска, подписавшийся неполной, но явно грузинской фамилией "А. Б-швили", прислал в газету письмо следующего содержания:

"Слова "грузин" и "разбойник-экспроприатор" стали в Архангельске синонимами. Достаточно было узнать, что в винную лавку сделали нападение кавказцы, обыватели сразу решили: если кавказцы, то, конечно, грузины. Расследование, однако, показало, что это были не грузины, а кавказские татары.
Конечно, ошибка с точки зрения архангелогородца несущественная: грузин или татарин - для него все равно, так как он всех кавказцев зовет грузинами и питает к ним смутный страх и опасение. Между тем, если его спросить, чем он может мотивировать свой страх перед "грузинами" и свои убеждения, что все они грабители, он, вероятно, затруднится ответить.
Правда, из полицейской хроники последних лет мне могут указать на несколько случаев грабежей при участии кавказцев, но их лишь 4-5, не больше. Что касается того, что грузины и кавказцы грабят и убивают, то обывателю не следует забывать, что преступления везде и всегда совершают не лица определенной национальности, а подонки общества, умственные и нравственные уроды, которых мы найдем повсюду."
 
ЛИШЬ БЫ НЕ БЫЛ ВРЕДЕН


Примерно в эти же дни 1910 года в каждом номере газеты "Архангельск" появлялась информация о завершавшейся выборной кампании. Правда, в отличие от нынешних уровень проводившихся выборов был несколько ниже - в городскую думу. Но это обстоятельство не умаляло их значения, так как более высокого представительного органа в губернии не существовало.

Впрочем, стоит заметить, что представительным его можно назвать условно - вследствие установленного тогда имущественного ценза избирательным правом обладал крайне ограниченный круг лиц. Поэтому большинство горожан с безразличием относилось к исходу выборов. Это настроение, как и другие нюансы кампании, не остались незамеченными корреспондентами газеты и, конечно, нашли отражение на ее страницах:

"Завтра избиратели, желающие осуществить свои права, понесут в здание городской думы свои бюллетени. Событие, как будто бы, очень важное в жизни города. Новый состав, новые люди, новые порядки... Между тем, близость этого дня так мало оживила город, что рядовой обыватель, не будь газетных заметок и объявлений, так бы и не заметил, пожалуй, что тут же рядом с ним готовится такое редкое событие..."

Рассуждая, почему многие считают выборы пустой формальностью, автор статьи нашел следующее объяснение:

"Все говорит за то, что после выборов хозяевами города окажутся те же немногие избранники, которые из года в год неизменно сидят в Думской зале. Перемены могут быть только случайные.

Почему же так? Ответ очень прост: потому что нет людей. Да, в таком сравнительно большом городе, как Архангельск, совсем нет людей, среди которых избиратель мог бы сделать определенный выбор. Людей, полезных для общества, так мало, что в состав Думы все они входят без остатка и те места, которые остаются свободными, избирателям приходится заполнять по принципу: лишь бы не был вреден..."

Нет, конечно же, достойные люди имелись, но они, повторяю, будучи, как и тысячи горожан, недостаточно имущими, лишались права избирать и быть избранными. Именно об этом и напоминала газета: "По полицейским сведениям в Архангельске 30953 ч. жителей. Из них занесены в список избирателей лишь 416 наиболее крупных домовладельцев, 66 различных учреждений, обществ, товариществ, лиц, содержащих торг.-пром. предприятия. По отношению к общей массе населения эти избранники составляют менее 1,5%..."

На следующий после выборов день газета сообщила:

"Вчера в 12 ч. начались выборы в городскую думу. Думский зал был перегорожен загородкой, за которой за столом поместились члены избирательной комиссии... Избиратели шли плохо: к 5 ч. 30 м. вечера были поданы 144 записки, а к 8 ч. - 174".

21 мая (3 июня), сообщив, что все 50 претендентов оказались избранными (41 гласным и 9 кандидатами к ним), газета дополнила этот факт таким комментарием:"Новая дума по своему образовательному уровню значительно повысилась. В нее входят около 10 лиц с высшим образованием (3 инженера, 3 юриста, 2 врача, 1 педагог) и несколько со средним, в т.ч. 2 со спец. морским.

По социальному положению гласные делятся так: 7 лесопромышленников, 9 купцов, 2 вольнопрактикующих врача, 1 частный поверенный, 2 пароходчика, 1 управляющий банком, 1 бухгалтер, 1 аптекарь, 10 состоящих на гос. службе, 3 на службе по общественному управлению и 3 живущих на свои средства без определенной профессии".

ШУТКА ВЛАДИМИРА ДУРОВА


Больше трех не собираться! Именно с таким настоятельным, исключавшим всякие возражения требованием нередко обращались городовые архангельской полиции к жителям. Поступать так их вынуждал записанный в должностную инструкцию пункт, обязывавший "...следить, чтобы на улицах и площадях не собиралась толпа, собиравшихся просить разойтись, а не желающих подчиниться этому требованию доставлять в часть".

Такая же обязанность вменялась и ночным квартальным караульщикам, нанимавшимся городскими властями в помощь полицейским. О том, насколько рьяно исполнял этот пункт инструкции один из подобных караульщиков - Василий Торопов, рассказала в августе 1910 года газета "Архангельск":

"12 августа, поздно вечером по Торговому проспекту мирно возвращалась по домам приличная компания из четырех человек. Около Поморской улицы компания остановилась, чтобы, расходясь, попрощаться, так как один из них, Савва Бутаков, должен был свернуть в одну сторону, а другой Бутаков, его жена и четвертый - в другую сторону.

В это время к ним подошел караульщик и грубо спросил:"Зачем остановились?" Получив ответ, что это его не касается, Торопов нанес Савве Бутакову сильный удар палкой по спине. При разбирательстве Торопов остался при своем убеждении, что имел право пустить в ход палку, так как их было четверо".

Другим пунктом инструкции полицейским чинам предписывалось пересекать публичные высказывания, носившие антиправительственный характер и подрывавшие авторитет авторитет властей любого уровня. В число оберегавшихся от публичной критики входили и отцы Архангельска, репутацию которых подмочил своими остротами цирковой клоун Владимир Дуров (в будущем создатель знаменитого московского "Уголка животных"). Этот факт также не остался не замеченным репортером газеты:

"Остроты г. Дурова, несмотря на его покорнейшую просьбу, обращенную к публике в день бенефиса, смотреть на него только как на шута, все же причиняют другим, а затем и ему самому неприятности.
Так, в нежелательном смысле ряд из них был истолкован и принят на свой счет некоторыми из местных деятелей. По этому поводу Г. Дурову пришлось вести специальный разговор с представителями полиции".

ЗНАХАРИ


В сентябре 1910 года в пригородах Архангельска объявились коновалы-знахари, занимавшиеся лечением лошадей. Однако их пациентами оказались не только мерины и кобылы, но и местные крестьяне. Этот факт, конечно же, не остался незамеченным репортером газеты, который вскоре рассказал о нем в следующей заметке:

"По деревням Кегостровской волости ходят коновалы (выходцы из Мезенского уезда), которые кроме своего ремесла занимаются еще и лечением наиболее невежественных крестьян. Излюбленным средством лечения во всех случаях и от всех болезней у этих "докторов" является кровопускание. Все болезни, по мнению этих "врачевателей", происходят от "порчи" крови. Поэтому, говорят они, надо "пущать" эту "дурную" кровь. И они "пущают" - больной если не умирает, то на всю жизнь остается калекой. Все подобные операции коновалы делают теми же инструментами, которыми оперируют лошадей".

Репортеру газеты также удалось узнать, что заезжие коновалы внушали кегостровским крестьянам недоверие к дипломированным врачам, называя при этом последних злонамеренными распространителями болезней:"По этому поводу (на днях пришлось слышать лично) они говорят буквально следующее: "Сначала по городу расклеивают афиши, в которых объявляется, что в такое-то время должна появиться холера, затем эту холеру врачи набрасывают на воду с парохода, вот холера и начинает хватать людей".

Тут же дается совет не обращаться к врачам, так как они, по мнению коновалов, морят людей и при том безнаказанно умаривают, так как им все позволено: "И большинство местных крестьян верит всем этим нелепостям, лечится у коновалов и оказывает им особый почет. Но лечатся крестьяне у коновалов не только по своему невежеству, но, вероятно, и потому, что здесь нет фельдшерского пункта, куда бы можно в случае необходимости обратиться за медицинской помощью. А уездный врач здесь почти никогда не бывает".

 
ЭПИДЕМИЯ САМОУБИЙСТВ
 

В феврале-марте 1911 года по Архангельску прокатилась волна самоубийств, причем стрелялись в основном полицейские чины. Правда, попытка покончить с жизнью одного из них оказалась неудачной. Именно это обстоятельство и позволило репортеру газеты узнать от самого стрелявшегося, что толкнуло его на этот шаг. А назавтра об этом узнали и читатели газеты, ознакомившиеся со следующей репортерской заметкой:

"Поздно вечером 7 февраля в больницу был доставлен с опасной для жизни огнестрельной раной унтер-офицер 1-ой части Архангельской городской полиции Алексей Попов. По его объявлению, проживая в помещении управления части, он был доведен до изнурения непосильным трудом в виде даваемых в очередь и не в очередь поручений. Эта причина, а также грубое и дерзкое обращение с ним старшего унтер-офицера, которое он не мог перенести, были поводом к намерению лишить себя жизни. Вечером в своем помещении он из казенного револьвера произвел себе в грудь выстрел, пуля прошла навылет и застряла в складках мягкой рубашки".

Спустя месяц газета сообщила еще об одном случае суицида - на этот раз покушавшийся на свою жизнь достиг цели: "Вчера, 11 марта, между 8 и 9 часами утра выстрелом из револьвера покончил жизнь начальник Архангельского сыскного отделения И. С. Раскатов, исправлявший в одно и то же время должность пристава 1-ой части. Покойный оставил на столе письмо, которое до прибытия судебной власти пока еще не вскрыто".

Через три дня в газете появилась заметка об очередном самоубийстве: "В воскресенье в 10-м часу утра выстрелом из револьвера покончила счеты с жизнью прислуга только что застрелившегося начальника сыскного отделения Раскатова - крестьянка Ярославского уезда Вологодской губернии Марфа Туркина, 20 лет. Как видно из оставленной записки, Туркина хотела привести свое намерение вслед за самоубийством Раскатова, но, вероятно, этому мешало постоянное присутствие в квартире посторонних. В воскресенье же, как только гроб с телом Раскатова понесли в церковь и туда же ушли положительно все из квартиры, она в кухне и привела свое намерение в исполнение".

Однако и это самоубийство не стало последним в те дни - не прошло и недели, как застрелился еще один полицейский чин. Этому событию была посвящена следующая короткая заметка:"В субботу, 19 марта, около 8 часов вечера в своей квартире (полицейская будка на углу Летнего сада) покончил с жизнью выстрелом из револьвера в висок городовой 2-ой части Краснопольский. Причина самоубийства пока не выяснена". .