Lorem ipsum
Class aptent taciti sociosqu ad litora



История о том, что могло связывать императора и существовавшее в Архангельске "дружеское собрание" - третье в России после столичных


В уходящем году отмечалось 400-летие династии Романовых, пожалуй, самым непопулярным представителем которой считается Павел I. Причем образ императора как непредсказуемого деспота лепился практически сразу после его кончины. Ибо так пытались пусть и частично, но оправдать цареубийство. И хотя причиной смерти был назван апоплексический удар (инсульт), факт насильственного ухода монарха в мир иной не был секретом. Особенно для аристократии, имевшей претензии в убитому императору за предпринятое им наступление на "дворянские вольности". Впоследствии это неприятие нашло свое отражение в исторической и художественной литературе, авторами которой в основном были представители дворянства.

 

Несколько иным образ Павла I видится при знакомстве с документами, в частности, с подписанными им бумагами, хранящимися в областном архиве. Например, с манифестом о трехдневной барщине, который вводил ограничения на эксплуатацию крепостных крестьян и ограничивал права помещиков.

Вместе с тем нельзя не признать, что некоторые его распоряжения  были отчасти эксцентричными.  К примеру, следующий указ, посланный в ответ на рапорт архангельского губернатора:


"Господин Генерал от инфантерии князь Волконский 4-й

Получил я донесение ваше от 16 июля, повелеваю вам надворного советника Хастова за зделанной им шум на улице и ругательство часового, содержать арестованным на гаубвахте, а купеческого сына Ивана Потапова, когда приедет из Гамбурга, не впуская в город, отправить обратно на перво-отходящем судне. Пребываю к вам благосклонной.
                                                                                           Павел
                                                                    Петергоф, 1799 года июля 26 дня"

Поясняя процитированное, скажу, что губернатор рапортом уведомил Павла об учиненных пьяными Хастовым и Потаповым беспорядках, а именно пении непристойных песен, приставании к прохожим и сквернословии в адрес решившего их унять часового. Причем купеческий отпрыск, опасаясь наказания, на другой день спешно отплыл в Гамбург. Посчитав эти проступки возмутительными, император тут же издал вышеприведенный указ. Но через месяц смягчился:

"Господин Генерал от инфантерии князь Волконский 4-й

Содержащегося арестованным в Архангельске на главной гаубвахте надворного советника Хастова повелеваю щитать от получения сего по прошествии шести недель свободным из-под ареста. Пребываю к вам благосклонной.
                                                                                         Павел
                                                                 Гатчина, 1799 года августа 23 дня"

А вот купеческого сына император не простил, и ему еще долго (видимо, до самой кончины монарха) пришлось путешествовать из Архангельска в Гамбург и обратно. Не пожалел Павел и полковника, посмевшего в заикнуться о повышении жалования подчиненным. Об этом говорилось в распоряжении, пришедшем в Архангельск в ноябре 1800 года:

"Его Императорское Величество в присутствии Своем в городе Гатчине соизволили отдать следующий приказ:
Гарнизонных Артиллерийских рот командир полковник Гогель 2-й за дерзкое представление, требуя вверенным ему ротам сверхштатного жалованья, выкидывается из службы".


Однако к провинившемуся чиновнику император был сравнительно мягок -  не "выкинув из службы", отдал на попечение родне:

"Арестованного по указу Нашему от 13-го июня сего года Архангельской областной Государственного ассигнационного банка конторы директора коллежского советника Арсеньева повелеваю из-под ареста освободить, но с тем, чтобы жил он в том месте, где его родственники, коим по причине неспокойного его нрава, и надзор над ним поручить. Пребываю к вам благосклонной.
                                                                                       Павел
                                                                  Гатчина, ноября 30 день 1799 года".

Более содержательная переписка между Павлом I и военным губернатором (в 1798 году - с Дмитрием Ивановичем Лобановым-Ростовским) велась по вопросу деятельности в Архангельске так называвшихся "дружеских собраний" (аналогов английских джентльменских клубов). 1 декабря губернатор информировал императора о следующем:

"Узнав здесь в обществе о существующем собрании, под названием дружеского, в доме содержателя оного архангельского 3-й гильдии купца Готлиба Колморгена, составленного большею частию из служителей здешних купеческих контор, гезелей и канцелярских служителей, упражняющихся в пьянстве до поздней ночи, я неприличные таковые скопища молодежи более терпеть не мог и для того запрет на оные на новый 1799 год под строгое наблюдение полиции наложил, о чем долгом своим почел всеподданнейше донести Вашему Императорскому Величеству..."

Здесь следует пояснить, что данное заведение было открыто в августе 1798 года по прошению упомянутого купца, который сообщал о "намерении содержать по соглашению здешних и иностранных граждан дружеское собрание под названием клуб с приготовлением всего принадлежащего к угощению того общества". Причем разрешение на открытие дал не губернатор, а городская полиция, которая вскоре пожалела об этом. Ибо клуб сразу стал местом сбора не только живущих в Архангельске иностранцев, но и молодых горожан - как служивого сословия, так и разночинцев, например, гезелей (аптекарских учеников). И если приезжие сдержанно потребляли "угощения" не забывавшего о своей выгоде купца, то местная молодежь вкушала заморские напитки без разбора и меры. Что и побудило губернатора клуб закрыть.

Однако запрет вызвал недовольство у иностранцев. Вынужденный с ними считаться, Лобанов-Ростовский предложил открыть другой клуб, причем в Соломбале. А мотивировал тем, что многие западноевропейские купцы живут там постоянно, к тому же большая часть иностранных судов швартуется именно к причалам Соломбалы. А другую причину своего выбора он, конечно, не озвучил. Хотя она и так была понятна: удаленность Соломбалы от центра города и водное, весной и осенью непреодолимое препятствие на пути в нее должны были, по его мнению, отпугнуть городскую молодежь.

Но на это предложение никто не откликнулся. Тогда пришлось его скорректировать: разрешить открыть клуб в городе, но с условием - посетителями будут только купцы. Реакция на уступку была незамедлительной  - в своем прошении купец Стефан Гарлант писал:

"Имею я намерение с сего времени содержать впредь на годичное время дружеское собрание из числа российских и иностранных купцов. Для такового предполагаю в нынешнее зимнее время по 1 мая устраивать его в каждую неделю два раза, то есть в среду - ужин, а в субботу - обед, с препровождением дружеской между собой в те вечера компании, а с того 1 мая однажды в неделю в каждую субботу. В рассуждение чего Ваше Сиятельство покорнейше прошу таковую дружелюбную компанию в показанное время в доме купца Соломона Фанбрина собирать дозволить".

Губернатор возражать не стал, но решил заручиться согласием императора:

"Общество, составленное из лучших здесь чужестранных купцов, ничего, кажется, по наружности противного законам Вашего Императорского Величества в себе не заключает, но как содержателю того собрания дозволения на возобновление оного на наступающий 1799 год не мог я сам собою на то решение дать, приемлю смелость всеподданнейше испросить Вашего Императорского Величества соизволения. Я же местной городской полиции предписал, чтобы всегда в дни съездов того собрания был там частный  пристав..."

 Павел отреагировал, на удивление, весьма одобрительно:

"Господин генерал-лейтенант князь Лобанов-Ростовский, донесение ваше от 1 декабря, в котором вы объяснили, что, приметя общество, находящееся в доме купца Колморгена под названием дружеского собрания, неприличным, оное запретили, я получил и объявляю за таковую с вашей стороны осторожность вам Мое благоволение.

Равно и за учреждение, сделанное вами, в другом обществе купца Гарланта наблюдения, чтобы всегда в дни сборов были той части частные приставы.
Пребываю к вам благосклонной".

Когда  в начале января этот ободряющий ответ пришел в Архангельск, у Лобанова-Ростовского, как говорится, отлегло на душе, ибо он на свой страх уже разрешил устроить  в клубе два собрания - по случаю встречи 1799 года как по григорианскому, так и по юлианскому календарям. Первое пиршество проводилось, понятно, под наблюдением полицейского пристава, а вот на встречу Нового года по русскому стилю пришел сам губернатор, произнесший первый тост во здравие императора Павла Петровича.

Архангельск, фрагмент голландской гравюры. На набережной левее лютеранской кирхи под номером 28 - дом купца Фанбрина,  в котором "дружелюбная компания" дважды встречала новый 1799 год


В заключение следует пояснить, почему губернатор попросил одобрения у монарха.  Дело в том, что в 1798 году именно он в связи с ухудшением отношений с Великобританией закрыл московский английский клуб.  А петербургский - близкому к царю князю Лопухину удалось отстоять с трудом. Поэтому вероятность того, что императора разгневает весть об открытии в Архангельске аналога столичных клубных заведений, была очень высокой.  Однако Павел I поступал далеко не всегда так, как о нем думали и думают. И тогда, и теперь.


                                                                                     Михаил ЛОЩИЛОВ

                               Статья была опубликована в газете "Правда Севера" 18.12.2013 г.