Безусловно, каждый достаточно долго работающий с архивными документами знает, что политические события, имевшие место в обеих столицах России, неизбежно сказывались на ходе дел на окраинах империи. И не только сказывались, а принятые вслед за ними правительственные решения влияли на судьбы живших там людей. Впрочем, необязательно лишь их.
Чтобы не быть голословным, для примера назову два архитектурных сооружения, неожиданно по царской воле ставших взаимосвязанными: расположенное вблизи Кремля старое здание Московского университета и находившийся в Соломбале один из корпусов морских казарм, построенный в 1819-1824 годах и после упразднения Архангельского военного порта в 1862 году переданный под исправительное отделение.
На первый взгляд, никакой связи между этими функционально совершенно различными сооружениями нет и быть не может, и события в первом, казалось бы, никак не могли отразиться на судьбе второго. Однако недавно обнаруженный в областном архиве документ говорит совсем об обратном:
"Главное Тюремное Управление уведомляет, что на основании Высочайшего повеления от 20 истекшего февраля сего 1902 года лица, участвовавшие в бывших в том феврале месяце беспорядках, подлежат тюремному заключению в срок, в этом повелении указанный.
Ввиду значительного числа упомянутых лиц, а также особенности настоящего случая признано соответственным участников московских беспорядков для отбывания положенных наказаний поместить отдельно от прочих, содержащихся под стражей. Для таковой цели наиболее подходящим оказалось здание исправительного арестантского отделения в г. Архангельске при условии перевода находящихся там арестантов в другие места.
Вследствие сего министр юстиции между прочим полагал: Архангельское исправительное отделение обратить во временную тюрьму для срочного содержания лиц, подлежащих тюремному заключению на основании Высочайшего повеления. Предложение это министр повергал 6 сего марта на Всемилостивейшее благовоззрение и на приведение его в исполнение получил Высочайшее соизволение Его Императорского Величества".
Здесь, конечно, надо пояснить, о каких беспорядках шла речь. В документе, присланном на имя губернатора Римского-Корсакова, упоминались студенческие волнения, пожалуй, самые крупные на тот момент. Утром 9 февраля 1902 года студенты Московского университета и нескольких других учебных заведений стали собираться во дворе. Вышедший к ним ректор предложил пройти в актовый зал, чтобы там высказать свои требования, а затем - разойтись. Однако после устроенного в зале митинга бунтовщики отказались покинуть здание. Более того, толпа в количестве свыше 400 человек с пением революционных песен заняла ряд других аудиторий университета. И этим не ограничилась, а бросила прямой вызов властям - скинула царские триколоры и вывесила в окнах красные флаги. Беспорядки удалось подавить лишь около полуночи и то с помощью полиции и военных. Всех задержанных препроводили в стоящее рядом здание Манежа.
Понятно, что студенческие беспорядки получили огромный резонанс в стране. Поэтому для острастки - чтобы другим было неповадно - правительство и прежде всего Николай II решили примерно наказать вольнодумцев. Но помещать их в московские тюрьмы не стали. Во-первых, опасались студенческих акций в поддержку арестованных товарищей, во-вторых, не сомневались, что образованные заключенные окажут "дурное" влияние на тамошний контингент.
В этой связи взгляд столичных властей по привычке вновь упал на северную окраину империи - традиционное место ссылки и содержания инакомыслящих - и остановился на здании Архангельского исправительного отделения. И это не удивительно, ибо еще в 1860-х годах в нем отбывали наказание участники польского восстания.
Когда же замысел отправки провинившихся студентов на Север одобрил царь, то перед архангельскими властями встала сложная задача: срочно распределить местных арестантов по другим заведениям - в и так переполненные губернскую и уездные тюрьмы. Камеры, конечно, пустовали недолго, так как Москва поспешила избавиться от "вредного элемента". Однако вопреки планам верховных властей большей части этапированных студентов пришлось вернуться в Белокаменную и там досидеть срок заключения. А случилось это по причине следующего непредвиденного происшествия.
9 октября того же года, около трех часов дня, соломбальцы заметили дым, появившийся над левым (северным) крылом здания отделения. Вскоре из-под обшивки крыши вырвались красные языки пламени. Извещенный об этом помощник начальника отделения Кунников предпринял попытку осмотреть чердачное помещение. Но не смог, так как его встретила плотная пелена дыма. Кунников, безусловно, сразу оценил масштаб бедствия и его возможные катастрофические последствия. Ведь кому, как не ему, было знать, что в нарушение всех правил на чердаке хранился исключительно горючий материал - столярные изделия и заготовки, в связках сушились веники. И не было ни одной емкости с водой.
На беду и подоспевшие пожарники оказались неспособными хоть как-нибудь помочь. 14-градусный мороз мгновенно сковал пожарные рукава, а на крышу из-за отсутствия длинных лестниц подняться не удалось. Поэтому профессиональные огнеборцы, толпясь внизу, в растерянности взирали на происходящее.
А огонь тем временем вершил свое дело - он охватил всю крышу левого крыла и местами спустился на второй этаж. Выведенных из камер арестантов тюремное начальство сначала сконцентрировало в правом крыле, затем часть отправило в соседнее здание флотского полуэкипажа, а с помощью второй попыталась противостоять стихии. Для этого одни заключенные ломали печи, другие носили кирпичи и закладывали ими проходы на третьем этаже центральной части корпуса. Но огонь, обойдя препятствия, через крышу и второй этаж проник в правое крыло. И тем самым не оставил никаких шансов спасти хотя бы часть здания.
Архангельск - Соломбала. Догорающий корпус Архангельского
исправительного арестантского отделения. Фото сделано 10 октября 1902 года
Пожар, причиной которого предположительно была неисправность трубы, закончился лишь к вечеру 10 октября. Осмотрев единственное, что осталось, - каменные стены, специальная комиссия пришла к выводу, что "корпус грозит обрушением и потому не подлежит восстановлению". На основании этого заключения губернатор обратился в столицу с ходатайством о высылке московских арестантов.
И просьба была удовлетворена - вскоре две партии погорельцев отправились в Вологодское и Ярославское исправительные отделения, а третья и большая их часть последовала дальше - туда, откуда и прибыла. Таким образом, отправкой из Москвы и возвращением в нее студенты были обязаны красному цвету. Это был цвет вывешенных ими на здании университета флагов, этого же цвета были языки пламени, уничтожившего символ царизма - тюремное заведение. Если же вспомнить, что до окрашенной в красные цвета первой русской революции оставалось совсем немного времени, то подобное совпадение вполне можно считать неслучайным, предупреждающим и, главное, символичным.
Михаил ЛОЩИЛОВ
Статья была опубликована в газете "Правда Севера" 26.02.2004 г.