Недавно рассекреченные архивные документы, процитированные в статье "Ягринлаг. Первые годы", и комментарии к ним ("Северный рабочий", 30.10.2008 г. и 1.11.2008 г.) позволили приступить к освещению на газетных страницах дотоле неизвестных сведений как о самом лагере, так и о ГУЛАГе в целом. Продолжая знакомиться в областном архиве с ранее недоступными документами, я нашел среди них рапорты, докладные записки, заявления (как заключенных, так и сотрудников лагеря), спецсообщения, протоколы заседаний парткома и политотдела Строительства № 203 и Ягринлага, содержание которых дало возможность изложить ещё три истории, характеризующие разные стороны лагерной жизни.
ЖЕНОЛЮБИВЫЙ СНАБЖЕНЕЦ
24 января 1939 года, незадолго до окончания рабочего дня, к начальнику лагпункта подсобных предприятий Маслобоеву подошла заключенная Пронина и вручила заявление, в котором сообщалось:
"Сегодня ночью, не могу точно определить час, я проснулась от прикосновения холодных рук и увидела около себя Судникевича. Сначала удивилась, зная, что его нет в Молотовске, но когда убедилась, что это он, особенно не была поражена посещением в столь позднее время, зная, что это система. Судникевич был пьян, уговаривал выйти из барака. Я спросила: "Вы что с ума сошли?" Он сказал: "Жду". И вышел. Я, конечно, не думала выходить. Не дождавшись, он вошел вторично, приставая ко мне. Я просила оставить меня, не компрометировать среди женщин, и он, видя, что его приставания бесполезны, вышел. Спустя минут пять вернулся в сопровождении дежурного Субботина и начал, уже громко здороваясь, разговаривать со всеми женщинами. Днем я его встретила в Управлении, в коридоре. Он спросил, жаловалась ли на него. Я ответила, что нет.
Спустя несколько минут я увидела Вас в коридоре, спорящего о чем-то с Судникевичем. Он подозвал меня и просил подтвердить, что не был ночью и вообще никогда не приставал. Я заявила: "Граждане начальники, вы мне надоели гораздо больше, чем мой срок". После в бухгалтерии он вновь подошел ко мне и просил на парткоме подтвердить, что не был в женском бараке. Я опять заявила громко, так, чтобы слышала вся бухгалтерия: "Судникевич, оставьте меня в покое, дайте возможность спокойно отработать свой срок". Поведение Судникевича не достойно члена партии и начальника в ООС лагеря, где исправляют людей. А нам, женщинам, особенно трудно это дается. А.М. Пронина"
Содержание заявления не стало для Маслобоева новостью, так как ещё утром он получил рапорт дежурного по лагпункту заключенного Субботина, который извещал:
"Довожу до Вашего сведения, что в мое дежурство, то есть с 23 на 24 января с.г. в 3 часа ночи в нетрезвом виде гражданин Судникевич, который не имел никакой надобности, зашел в женский барак и стал будить женщин, которым нужен покой и отдых. Несмотря на мои возражения, он хотел построить их на поверку. Я считаю, что подобные действия Судникевича в будущем недопустимы".
Именно этот рапорт Маслобоев и показал Судникевичу при встрече в здании Управления Строительства № 203. Но тот принялся уверять, что в женском бараке никогда не был и что это не рапорт, а лживый донос. И добавил: "Неужели ты веришь не мне, а какому-то зэку. А если не веришь, то с проси хотя бы у Прониной". И кивнул на как раз выходившую из бухгалтерии заключенную. И хотя та, уклонившись от ответа, не подтвердила сообщенное в рапорте, Маслобоев прямо сказал Судникевичу, что проинформирует о случившемся партком.
Решив не откладывать дело до утра, он после получения заявления Прониной сразу же пошёл в партком, где узнал, что аналогичные сигналы на Судникевича уже поступали. Например, от сотрудника политотдела лагеря А.А. Додона, который, в частности, сообщал:
"Начиная с октября 1938 года до меня стали доходить разговоры, что работник отдела общего снабжения Судникевич пытается завязать связи с заключенными женщинами, содержащимися в Ягринлаге. Поскольку эти разговоры имели место среди заключенных, то я решил проверить их более тщательно.
Примерно в ноябре 1938 г., когда в столовую Управления Строительства были взяты в качестве официанток и посудомоек означенные женщины, то я лично бывая в столовой, неоднократно замечал следующее:
Судникевич, как правило, почти ежедневно вечером (перед закрытием столовой) приезжал на грузовике в столовую, причем зачастую выпивши. В этом состоянии заходил в кухню, где приставал к женщинам. Оставался до тех пор, пока столовая закрывалась, после чего поздно ночью без охраны сам сопровождал женщин на лагпункт подсобных предприятий сначала на машине, затем на барже.
По словам коменданта пункта заключенного Товаровского, Судникевич, пользуясь отсутствием охраны из бойцов ВОХР, ежевечерне появляется на лагпункте, до часов 3-4 утра, всегда выпивши, находится в бараке у женщин, которые неоднократно жаловались, что он своими разговорами не дает спать.
Впоследствии на лагпункте стала содержаться работающая в качестве бухгалтера заключенная Пронина, которой была предоставлена отдельная комната. Судникевич стал к ней особенно сильно приставать. Когда Пронина пожаловалась Товаровскому, то тот предупредил Судникевича, что, если еще раз заметит его у Прониной, то запрет его в комнате, вызовет ВОХР, секретаря парткома и начальника политотдела. После этого Судникевич стал требовать, чтобы Товаровского законвоировали. Но сам стал опасаться заходить в комнату Прониной, поэтому вызывал ее на улицу.
Все вышесказанное могут также подтвердить заключенные гр-ки Лопушина (агитбригада), Дядина, Стецюк, Воловая (все - стол заказов) и бывшая заключенная, ныне досрочно освобожденая тов. Елагина.
За подобные дела, за бытовое разложение Судникевич не только не должен находится в рядах партии, но подлежит уголовной ответственности".
Судникевич, вызванный 25 января в партком, пытался оправдаться: "Да, был на лагпункте, точное время не помню. Приезжал по делам - узнать, в каком состоянии находятся на хранении картофель и овощи. Не сомневаюсь, найдутся такие, как Пронина, которые захотят меня опорочить за то, что я не допускал творить безобразия на лагпункте".
Когда же спросили, зачем надо было проверять овощехранилеще ночью и с какой стати он, начальник продовольственно-фуражного отдела, взялся за ему неположенное - якобы наводить на пункте порядок, вразумительных ответов не последовало. Не смог он и объяснить, почему, взяв отпуск (под предлогом навестить оставшуюся в Вязьме семью) и доехав лишь до Исакогорки, вернулся в Молотовск.
29 января 1939 состоялось заседание парткома Строительства № 203 и Ягринлага, рассмотревшее персональное дело Александра Судникевича. Последний, видимо, решив, что лучшая оборона - наступление, вел себя крайне вызывающе и агрессивно. Он не только отрицал слова приглашенных на заседание Додона, Маслобоева, Прониной и Елагиной, но и обвинил их в сожительстве. И заявил, что "немало таких врагов народа разоблачил в 1937-м в Вязьме".
Однако Судникевич не учел того, что политотдел и партком еще три недели назад (то есть при получении первых сигналов) сделали запрос в Вязьму. И что из полученной из тамошнего райотдела НКВД справки стало известно, что в 1937 году он написал несколько доносов (как позже выяснилось, ложных), благодаря чему сумел вступить в партию и устроиться на работу в местное исправительно-трудовое учреждение. Но задержался в должности снабженца недолго - опасаясь привлечения к ответственности за лжедоносительство и недостачу, поспешил перевестись в формировавшийся отдел снабжения Ягринлага.
Впрочем и эту оглашенную на заседании информацию он поначалу отрицал. Сник же тогда, когда из приложенного к справке дополнения стало известно, что его родной дядя (по документам поляк Sudnikiewicz) в 1933 году эмигрировал из СССР в США и что до последнего времени семья Судникевичей вела с ним переписку и получала посылки. Понятно, что в ту пору подобные контакты, мягко говоря, не одобрялись.
Завершилось бурно проходившее заседание парткома принятием постановления, в котором говорилось:
"Члена ВКП(б) Судникевича А. С. за антикоммунистическое поведение из рядов партии исключить". Спустя неделю бюро Молотовского горкома ВКП(б) утвердило это решение. Аналогично поступило и бюро обкома партии. Однако оправившийся после заседания парткома Судникевич вновь решил идти в наступление: подал аппеляцию, которую сопроводил доносами практически на всех ему неугодных.
После отправки этих бумаг в Архангельск он, видимо, осознав, что теперь в Молотовске ни с кем не ужиться, поспешил уволиться и покинуть Север. Поэтому уже после его отъезда - 27 февраля - в партком пришло решение спецкомиссии обкома, которая, "учитывая явно недостойное поведение Судникевича А.С. и его неискренность", рекомендовала принять меры по привлечению к уголовной ответственности. Но, повторяю, было уже поздно - след женолюбивого снабженца к тому времени давно простыл...
"ВЫДВИЖЕНЦЫ" ПОНЕВОЛЕ
В годы Великой Отечественной войны кадровая проблема была, пожалуй, острейшей для руководства Строительства № 203 и Ягринлага. Ибо за исключением малого числа сотрудников, на которых распространялась бронь, все остальные годные по состоянию здоровья военнослужащие и вольнонаемные либо ушли добровольцами на фронт, либо были призваны в действующую армию.
Поэтому с трудом удавалось лишь укомплектовать вооруженную охрану лагеря (ВОХР). А замещать вакантные должности инженерно-технических работников, руководителей среднего и низшего звена поневоле приходилось из числа имевших соответствующее образование заключенных (в том числе осужденных по 58-й статье). Более того, в нарушение инструкций их же, заключенных, назначали и на внутрилагерные должности. А это не могло не привести к злоупотреблениям и преступлениям со стороны подобных "выдвиженцев". Именно об этом 27 августа 1943 года в очередной раз и информировал начальника Строительства № 203 и Ягринлага Хархардина и начальника политотдела Никитина руководитель опер-чекистского отдела лагеря капитан госбезопасности Трубин:
"Несмотря на наши указания о немедленной замене лиц, осужденных за антисоветские преступления, до сих пор последние остаются на своих местах и ведут враждебную работу, например:
31 августа 1943 года старший нарядчик заключенный Таланин шел совместно из столовой лагеря с заключенным Кирилловым Сергеем Сергеевичем (из рецидива). Последний обратился к старшему нарядчику с просьбой о включении его на пропуск для бесконвойного хождения. После чего Кириллов показал хорошие карманные часы, уворованные им, и предложил их Таланину. Тот от взятки не отказался и в свою очередь сообщил установочные данные на освобожденного пропускника Чернухина. Кириллов, заучив их, 2 сентября пришел на вахту и при вручении пропуска назвал себя Чернухиным и процитировал все его установочные данные. Вахтер, ничего не заподозрив, выдал пропуск. 3 сентября Кириллов вторично вышел в город, где ограбил квартиру. После чего был задержан органами НКВД.
Начальник отряда заключенный Иванов и заключенный Кубасов, договорившись с жуликами-ворами с целью компроментации комендатуры, решили устроить провокацию, как-то: 1 сентября Иванов вызвал к себе по отдельности в кабинку заключенных Зайцева, Иванова (другого), Макарова и предложил написать ложные показания на комендатуру о том, что у них отобрали костюмы, другие вещи и деньги, которые сотрудники комендатуры якобы присвоили. Зайцев, Иванов и Макаров категорически отказались от провокационной лжи, после чего Иванов сказал: "Ну помните..."
Такие действия ущемляют права комендатуры поддерживать режим в лагере, а начальник участка Игнатюк потворствует этому. Например, 4 сентября зав. столовой Ипатов, выбежавший из столовой, схватил железную лопату и безвинно начал избивать заключенного Назаренко Павла Григорьевича. От нанесенных ударов последний упал на землю. Ипатову это показалось малым физическим удовлетворением, мгновенно вытащил нож и пырнул последнего, который сразу потерял сознание. Заключенный Ипатов привлекается к уголовной ответственности. Игнатюк, будучи осведомленным об этом преступлении, никаких мер по отношению Ипатова сам не предпринял.
Кроме того, Игнатюк санкционировал старшему подрядчику Таланину проводить по бумагам его сожительницу - Ласточкину, как работающую в центральном конном парке, тогда как она нигде не работает и по настоящее время, будучи физически здоровой, шатается днями по зоне лагеря.
Аналогичных случаев ежедневно имеются десятки. Такое положение терпимым быть не может".
ТКАЧ И ТУЖУРКА
Днем ранее - 26 августа 1943 года - начальник опер-чекистского отдела информировал о злоупотреблениях, в которых были уличены уже не находившиеся при должностях заключенные, а штатные сотрудники лагеря. В спецсообщении Трубин, в частности, писал:
"Вследствие слабой политико-массовой работы в подразделениях охраны Строительства № 203 и Ягринлага отдельные командиры, начальники конвоев, дежурные по производству и бойцы имеют связи с заключенными, граничащие с уголовными преступлениями, например:
16 августа 1943 года вновь прибывшие заключенные были выведены на работу со 2-го участка на биржу круглого леса. С приходом на пропускную вахту начальник конвоя 1-го дивизиона Ткач в присутствии выпускающего вахтера Зотова А. и дежурного по производству Зотова П. самочинно предложил сменить имевшуюся на них одежду вольного образца на казенную. При этом снятая одежда (костюмы, тужурки, кителя, шинели, куртки) не была, как это требуется, принята под расписки заключенных на хранение. Более того, начальник конвоя Ткач предложил заключенному Евдокимову Ивану Романовичу продать ему хромовую тужурку. При этом заявил: "Если не продашь, все равно здесь жулики отберут, а я дам 1500 рублей". Запуганный Ткачом Евдокимов согласился продать. В тот же день вечером заключенные 7-го лагучастка Коршунов, Солодовников, Яловцев пришли в бригаду и при попустительстве охраны завалили Евдокимова и вытащили деньги..."
Далее Трубин сообщал, что "благодаря агентуре о случившемся стало известно опер-чекистскому отделу, сотрудники которого вернули Евдокимову деньги, изъяли у начальника конвоя Ткача тужурку и сдали ее на хранение на имя Евдокимова на склад, куда была сдана одежда и остальных с ним прибывших ". В заключительной части спецсообщения говорится, что "в целях безопасности заключенного Евдокимова необходимо перевести на другой участок" и что "начато следствие для установления возможной преступной связи между Ткачом и заключенными Коршуновым, Солодовниковым и Яловцевым".
Михаил ЛОЩИЛОВ
Статья опубликована в газете "Северный рабочий" 8.09.2010 г.