Это пинежские призывники поняли слишком поздно
Как известно, осень в России - традиционное время призыва на военную службу. А началась эта традиция после введения в силу в 1874 году закона о всеобщей воинской повинности. Впрочем, считать обязанность служить всеобщей можно было тогда условно. Так как призывались в основном представители неимущих классов. А объясняется это тем, что упомянутый закон, выражаясь ныне привычными терминами, был коррупционен и взяткоёмок по замыслу.
Проводы новобранца
Дело в том, что до его принятия можно было на совершенно законных основаниях откупиться от рекрутского призыва. Достаточно было приобрести так называемую зачётную квитанцию, стоившую не менее 300 рублей. Естественно, эти деньги шли прямиком в государственную казну. А после принятия нового закона откупные суммы потекли в карманы тех, кто на местах решал, служить или не служить в армии призывникам.
Об этом свидетельствуют архивные документы предшественников нынешних военкоматов - губернского и уездных присутствий по воинской повинности. Из них видно, что помимо духовенства (освобожденного от службы по закону) в списках призванных отсутствуют сыновья местных крупных чиновников и купцов. Причём первые избегали призыва, как правило, по причине обучения в университетах, вторые - по медицинским противопоказаниям.
Следует сказать, что числиться среди обучающихся в университете тогда можно было многие годы, и поэтому не испытывавшие желания учиться «вечные студенты» ежегодно запасались соответствующими справками, выдававшимися, понятно, не бесплатно. И так до той поры, пока не наступал предельный для призыва возраст.
Что же касалось купеческих сынков, то тут было всё проще: немалые суммы, оседавшие в карманах членов присутствий и врачей, делали своё дело, и купеческая поросль почти поголовно признавалась неизлечимо больной и к службе абсолютно негодной.
Естественно, что об этом знали тогда практически все. Более того, либеральные газеты даже осмеливались писать о взятках. Но публикации оставались властями незамеченными. А это порождало у взяточников уверенность в своей безнаказанности.
Видимо, именно эта уверенность была присуща и прапорщику Архангелогородского губернского батальона Андрею Пащинскому, 39-летнему дворянину Харьковской губернии, получавшему в год: жалованья - 276, квартирных - 125, порционного пособия - 96 рублей. Этих денег, вероятно, было мало, поэтому, когда ему осенью 1875 года предложили поехать в качестве военного приёмщика в Пинегу, он охотно согласился.
О том, что существует возможность откупиться от военной службы, причём за значительно меньшие, чем до принятия нового закона, деньги, наслышаны были и пинежские крестьяне, в частности, однодеревенцы 22-летние Давыд и Григорий Ставровы. И хорошо знали, какую сумму нужно было дать. Ибо об этом им поведали земляки, сумевшие год назад откосить от армии.
Однако одно дело знать, что следует дать, совсем другое, трудное, это сделать. Но терять было нечего, и поэтому вызванные в Пинегу Ставровы, взявшие с собой нужные суммы, ждали удобного случая с ними расстаться. И такой случай уже на второй день после прибытия - 3 ноября - подвернулся.
Когда они сидели в трактире, подошел неизвестный, завел разговор и между прочим спросил, нет ли у них каких-либо заболеваний. Давыд сказал, что еще в детстве на правую руку упало бревно, поэтому он полностью ею не владеет - иногда, чтобы разогнуть, требуется две-три минуты. Григорий же, покраснев, сообщил, что у него паховая грыжа.
Неизвестный заявил, что этих болячек вполне достаточно, чтобы быть признанными негодными к военной службе. Но для гарантии предложил помощь - вызвался познакомить с военным приёмщиком. Понимая, о чем идёт речь, и ни мгновения не сомневаясь, призывники согласились. Их не смутило даже то, что встреча была назначена в первом часу ночи.
Как впоследствии показывали Ставровы, вежливо встретивший их Пащинский сначала предложил чаю, затем расспросил про болезни. Потом, зачем-то нацепив синие очки, осмотрел. Заявив, что они, безусловно, негодны, посетовал, что иное мнение могут высказать другие члены призывной комиссии - врач и члены уездного присутствия. Но, чтобы те промолчали, их нужно задобрить. А для этого затребовал по 40 рублей с человека. Ставровы, несмотря на то, что эти деньги были по той поре весьма немалыми, с трудом, не без влезания в долги собранными, охотно с ними расстались. Ибо посчитали, что лучше заплатить, чем шесть лет в армии или семь лет на флоте быть подневольными людьми.
Взяв деньги, Пащинский посоветовал Давыду Ставрову: «Во время осмотра руку ни за что не разгибай. Если врач будет разгибать насильно, охай, кричи якобы от боли. Если дадут ружьё, то, взяв его, сразу же вырони». А Григорию предложил: «Чтобы грыжа казалась больше, напряги живот и постарайся незаметно, но что есть сил подуть в сжатый кулак».
Конечно же, именно так Ставровы и поступили. Поэтому, думаю, понятно, каким было их изумление, когда услышали решение об их годности к военной службе. И это после того, как были признаны негодными осмотренные вместе с ними совершенно здоровые земляки. Последние, с ухмылкой посматривая на Ставровых, прояснили ситуацию: «Не тому, кому надо, дали...»
И действительно, среди членов уездного присутствия по воинской повинности были персоны намного влиятельнее, чем военный приёмщик, - например, местный полицейский исправник и уездный воинский начальник. Безусловно, ухмылявшиеся земляки прямо на них не указали, но пищу для соответствующих выводов предоставили: «Небось, ваш покровитель не поделился...»
Расстроенные Ставровы поджидали Пащинского до вечера. Но зря - он скрылся через запасной выход. Однако не настолько оказался велик город Пинега, чтобы в нём нельзя было найти человека. Когда их пути пересеклись, Пащинский, не называя имён, заявил, что кое-кому сумма показалась недостаточной. Мол, чтобы изменить решение, срочно надо ещё столько же.
На этот раз не поверив его словам, Ставровы решили идти к председателю уездного по воинской повинности присутствия Клавдию Козьмину. Причём по своей крестьянской простоте пошли к нему с намерением узнать, сколько на самом деле нужно ещё доплатить. И при этом совершенно не сознавали, что выставляют себя взяткодателями, то есть соучастниками преступления.
Козьмин сперва сделал вид, что не понимает, о чём идёт речь, затем припугнул: «А ведь вы преступники - не только приёмщика, но и меня подкупить вздумали. Выбирайте: армия или тюрьма. Если не хотите в тюрьму, то помалкивайте про деньги». А припугнув, разом добился желаемого: во-первых, Ставровы умолкли, во-вторых, не пришлось изменять решение и признавать их негодными, даже несмотря на то, что по причине имевшихся заболеваний они должны были считаться таковыми.
Однако спустя неделю Козьмин, поначалу решивший не выметать мусор из избы, передумал и сообщил губернатору Игнатьеву о поступке Пащинского. Возможно, потому что прапорщик не поделился. Впрочем, как бы там ни было, ясно одно: Козьмин решил избавиться от приёмщика. И поэтому, сообщив, что тот взяточник, ходатайствовал: «Прошу отозвать прапорщика Пащинского от его занятий в Присутствии».
28 ноября Игнатьев написал губернскому воинскому начальнику полковнику Гралю: «В связи с тем, что прапорщик Пащинский подозревается в вымогательстве денег у лиц, подлежащих отправлению рекрутской повинности, с целью избавления от её исполнения, не угодно ли будет отозвать Пащинского из Пинеги в Архангельск».
Прапорщика, конечно, отозвали. И поскольку замять дело уже было невозможно, полковник Граль сообщил военному прокурору. К удовлетворению Граля, ответ прокурора Петербургского военно-окружного суда оказался отпиской: «В связи с тем, что прапорщик Пащинский обвиняется в вымогательстве при участии лица гражданского ведомства, дело подлежит рассмотрению не в военном, а в соответствующем гражданском суде».
Упомянутым гражданским лицом являлся тот самый незнакомец, сагитировавший Ставровых обратиться к Пащинскому. Его личность была установлена - им оказался сын местного псаломщика Бочановского. Это удалось узнать пинежскому судебному следователю Владимиру Подсядловскому, которому совместно с уездным судом и было поручено расследовать дело Пащинского и вынести по нему решение.
Однако дальнейшее ведение следствия оказалось занятием невероятно трудным. Потому что поспешивший выйти в отставку прапорщик жил в Архангельске, а призванные Ставровы служили в разных местах. Причём переписка с одним из них - Давыдом - часто прерывалась, так как его зачислили в экипаж ходившего в плавания корвета «Варяг».
Тем не менее их письменные показания получить всё же удалось. Но на это ушло слишком много времени, в связи с чем в январе 1877 года губернская палата уголовного и гражданского суда отозвала дело. А затем - 18 февраля - сама его рассмотрела и вынесла приговор: «Поскольку состоявший в набор 1875 года в Пинежском уездном по воинской повинности присутствии военным приёмщиком прапорщик Архангелогородского губернского батальона Андрей Иванов Пащинский, ныне находящийся в отставке, не признаётся в виновности и, главное, во время заседаний присутствия особых мнений по приёму новобранцев не заявлял, его по обвинению в вымогательстве от суда и взысканий освободить».
Безусловно, не имея доказательств, утверждать, что на содержание приговора оказали влияние деньги, нельзя, но, полагаю, исключать такой возможности не следует. Как бы там ни было, а единственными наказанными в этой истории стали незаконно призванные и впустую потратившиеся Ставровы. И всё потому, что не тому дали...
В заключение, вспомнив о либеральных столичных газетах конца ХIХ века, вновь скажу, что о присущем призыву мздоимстве они сообщали регулярно. Но опасаясь преследования и не называя фамилий и координат, писали так: «На днях в губернском городе N по случаю успешного завершения рекрутского набора состоялся оплаченный местным купечеством банкет, на коем присутствовали все причастные к оному лица. Во время застолья были подведены его итоги: количественные, качественные и, конечно, иные...»
Подобные заметки порой сопровождались карикатурами, одну из которых привожу. На ней, видимо, изображен военный приёмщик, вручавший губернскому воинскому начальнику конверт с известным содержимым - его долей, полагающейся за то, что закрывал глаза на происходящее. Такой вывод позволяет сделать текст под карикатурой: «Прошу принять отчёт по нашему присутствию...»
Михаил ЛОЩИЛОВ
Статья была опубликована в газете "Правда Севера" 16.10.2008 г.