Lorem ipsum
Class aptent taciti sociosqu ad litora

Казалось бы, о Степане Григорьевиче Писахове уже невозможно сообщить что-либо существенно новое. Особенно после выхода посвященной ему книги Ирины Пономаревой. Однако работа с хранящимися в областном архиве делами позволила узнать о ранее неизвестных фактах. А найти их удалось совершенно случайно  -  в фондах Рабоче-Крестьянской инспекции и Краевой контрольной комиссии ВКП(б), то есть там, где, на первый взгляд, никак не могли содержаться документы, связанные с именем Писахова. Но они тем не менее там нашлись. И вот почему.

Начиная с весны 1920 года, сразу после изгнания белых, в Архангельске приступили к муниципализации домов, владельцами которых были лица, сотрудничавшие с прежним режимом или просто считавшиеся богатыми. При этом домовладельцам разрешалось оставить в личном пользовании лишь один дом из числа ранее имевшихся.

Изданное по этому поводу постановление Архгубревкома касалось и Писаховых, во владении которых после смерти главы семейства, купца Григория Михайловича, находилось два дома: первый - на Троицком проспекте, второй - на Поморской улице. Первый дом сразу же перешел в собственность города, а владельцами второго оставались брат и сестра: Степан Григорьевич и Серафима Григорьевна. Что, впрочем, не уберегло их от так называемого уплотнения - подселения в 1921 году квартирантов. Причем оно делалось без согласия хозяев, которых к тому же не устраивал установленный горсоветом крайне низкий размер платы за наем квартирантами жилья.

Но нельзя сказать, что уплотнение производилось по чьему-то злому умыслу. Просто в Архангельске в ту пору был острейший жилищный кризис, ибо в годы Первой мировой и Гражданской войн при сокращающемся жилфонде численность населения постоянно увеличивалась и новым горожанам надо было где-то жить. Первые же подселения (в основном военных) начались еще при царском режиме и против воли владельцев, что допускали законы военного времени. Ими же воспользовались и новые власти, в том числе и того, чтобы подселить жильцов в большой двухэтажный дом Писаховых. А в нем накануне уплотнения жили лишь четверо: брат, сестра, ее подруга Ерюхинская и прислуга Евфимия Федосеева.

Так получилось, что отношения между ними и жильцами Блохиными не стали добрососедскими. Поэтому летом 1921 года Писахов обратился с жалобой в Рабоче-Крестьянскую инспекцию (Рабкрин). Он просил выселить Блохиных, мотивируя тем, что не может работать в стесненных условиях. На жалобу отреагировали, о чем свидетельствует акт обследования, датированный 3 сентября: "Комиссия по обследованию спорных квартир, созванная при жилищном подотделе из представителей Рабкрин т. Ромадина, Губчека т. Веселкова, Архгубздрава т. Дорофеева, Охраны труда т. Настопко и жилищного подотдела т. Елизарова, обследовала по заявлению т. Писахова, проживающего по Поморской ул., д. 27, семейство, состоящее из 2-х человек.

Тов. Писахов живет в своей мастерской, а рядом с его мастерской семейство т. Блохина из 2-х человек, и т. Писахов просит предоставить ему эту комнату для житья, так как жить в мастерской невозможно. Рядом с мастерской живет в комнате гр. Ерюхинская, а наверху над кухней живет его сестра т. Писахова, которая раньше жила вместе с гр. Ерюхинской. Рядом с комнатой Блохина столовая, где в углу живет прислуга т. Писахова. Комиссия, считаясь с работой т. Писахова как художника, постановила предоставить т. Писахову комнату, занимаемую т. Блохиным, а т. Блохина переселить в комнату, занимаемую т. Писаховой, а т. Писахову переселить в столовую".

Понятно, что это решение комиссии не устроило домохозяев. Поэтому в адрес Рабкрина поступили еще два заявления. В первом прислуга Е. Федосеева выражала недовольство переселением из столовой в кухню. А во втором сам Писахов жаловался на члена комиссии Елизарова, считая его главным виновником всех бед:

"Елизаров относится к нему (Блохину) с непонятной заботливостью и, дабы "не беспокоить" Блохина - придумывает ряд отговорок. Мне кажется, что в своей заботе о Блохине (крупном спекулянте) Елизаров просто увлекся. Очень прошу о выселении гр. Блохина (спекулянта) и его жены, т. к. слишком много неприятностей от постоянных мелких хищений, делаемых его женой. Это можно объяснить болезненностью (клептоманией), ибо Блохина гораздо богаче тех, у кого похищает. Если будет назначена комиссия, то прошу не включать в нее гр. Елизарова, уже доказавшего свою заботу о спекулянте".

Инспекция ответила, что дело не в Елизарове, а в том, что выселить квартирантов пока некуда. Тогда Писахов обращается в губисполком. Заявляя, что помимо комнаты-мастерской и комнаты для проживания ему для творческой работы необходима еще одна, он напомнил о постановлении Совнаркома РСФСР об улучшении бытовых условий художников и писателей. И далее заметил: "Я же из-за "дружбы" Блохина с Елизаровым не мог написать ни одной картины к VI съезду и не мог ничего сделать в пользу голодающих, и не мог и думать о подготовке к выставке".

В ответ губисполком попросил еще немного потерпеть, "ибо жилищный вопрос так остр, что в некоторые комнаты приходится селить по две - три семьи".

Другой набор документов, связанных с Писаховым, относится к 1933 году. В них он фигурирует уже не как жалобщик, а как одно из лиц, на кого жалуются. Автором же обращения в Краевую контрольную комиссию ВКП(б) был 23-летний Александр Бопп, бывший учитель немецкого языка и рисования 8-й школы Архангельска. К жалобе он приложил копии заключения комиссии по проверке его работы и приказа Октябрьского роно.

В первом документе, подписанном Козминой, Горбачевым и Писаховым, говорилось: "Рассмотрев материал, представленный на конкурс, комиссия отмечает, что рисунки, исполненные учащимися 8-й школы под руководством Бопп, по содержанию недопустимы в советской школе. Особенно выражено антисоветское направление в рисунке, изображающем царскую мантию, на фоне которой помещены советский герб и слова Ленина. То же направление ярко выражено и в других работах".

А второй гласил: "Учителя 8-й школы Бопп А. А., руководящего художественным воспитанием детей, в работе протаскивающем явно контрреволюционную идеологию, с работы с 29.III.33 г. снять".
Здесь надо пояснить, что "контрреволюционность" других ученических рисунков заключалась, например, в том, что на одном из них были изображены карта СССР и стоящий по колено в водах Северного Ледовитого океана рабочий с красным знаменем в руках. Причем создавалось впечатление, что он тонет. К тому же границы страны были обведены царским триколором.

Оправдываясь, Бопп писал: "Предмет начал преподавать всего 3 месяца назад. Так как мне не был знаком метод преподавания, я обратился к опытному художнику - тов. Писахову С. Г. Но ввиду того, что я был перегружен в работе, посещать его мне приходилось редко". И далее выразил недоумение, почему знавшие про неопытность члены комиссии наклеили ему ярлык антисоветчика.

Жалоба рассматривалась на специальном заседании контрольной парткомиссии, где в числе вызванных был и Писахов. В ходе обсуждения парткомиссия оказалась в трудном положении. С одной стороны, следовало пожалеть молодого, неопытного, явно не разбирающегося в политике человека. А с другой - отменять решение проверочной комиссии, членом которой был авторитетный художник, казалось неудобным. А с политической точки зрения по тем временам было бы вообще неправильно, так как Бопп являлся сыном кулака-лишенца.

Но выход все же был найден. В этой связи парткомиссия изменила формулировку в приказе: вместо политической причины увольнения написали "несоответствие должности учителя ИЗО". Это давало возможность устроиться в другую школу преподавателем немецкого языка. Но Бопп, удовлетворенный изъятием "политики" из трудового списка (аналога трудовой книжки), поспешил податься подальше от греха - покинул Архангельск.

В заключение следует сказать, что сообщенное выше приведено вовсе не для того, чтобы представить Степана Григорьевича как настырного жалобщика и чуть ли не доносчика, а для того, чтобы показать, как приходилось ему поступать в тех условиях. Оценку же Писахову дала в упомянутой книге И. Пономарева, сказавшая: "Степан Григорьевич отнюдь не был отчаянным борцом, напротив, ему свойственны были разные человеческие слабости, он был скорее робок, не раз пытался лавировать, приспосабливаться к ситуации (что ему редко удавалось)".
                                                                                                    Михаил ЛОЩИЛОВ            
                                   Статья опубликована в газете "Правда Севера" 27.07.2006 г.