В опубликованной в "Правде Севера" 9 августа 2007 года статье "Император и мостки" (http://www.loshchilov.su/index/imperator_i_mostki/0-35) рассказывалось о нелепом распоряжении Николая Первого, свидетельствующем, насколько была регламентирована жизнь России в годы его правления. А оно, его правление, идеологически зижделось на теории официальной народности в основе которой лежала формула: "самодержавие, православие, народность". Наличие в формуле второй составляющей и обусловило тот факт, что установленная в стране система всеохватывающей жесткой регламентации распространилась и на церковную сферу. Причем все отступления от государственной религии, особенно принадлежность к старообрядчеству, квалифицировались как тягчейшие нарушения дисциплины.
Конечно, старообрядцев уже не сжигали на кострах, как это сделали в XVII веке с несгибаемым протопопом Аввакумом, но зато наказывали и экономически (двойным налогообложением), и судебно. Например, в Архангельске в ту пору работала специальная секретная комиссия, состоявшая из губернских чиновников и представителей местной епархии. Рассматривая дела о "совращении в раскол", она свои заключения о "совращенных" и "совратителях" предавала в суд, который, как правило, приговаривал к тюремным срокам и ссылке.
Страх уголовного наказания заставлял старообрядцев собираться на свои богослужения скрытно, но при этом формально числиться прихожанами официальной церкви. Таким образом, старообрядчество искоренялось на бумаге, на деле в количественном отношении вовсе не уменьшалось. Поэтому власти порой с удивлением узнавали о существовании старообрядческих общин там, где по их данным раскол давно и окончательно ликвидирован. Как свидетельствует одно из хранящихся в областном архиве судебных дел, именно так и произошло однажды в Соломбале. Подробности этого дела таковы.
Утром 16 июня 1853 года скоропостижно скончался шедший по Соколовой улице унтер-офицер Горшков. Оказавшийся поблизости полицейский поднял уроненный сверток и обнаружил в нем рукописную старообрядческую книгу. В тот же день в доме покойного произвели обыск, в ходе которого нашли еще несколько книг, а в одной из них список. На этом бумажном листе значились имена и фамилии восемнадцати человек.
Соломбальский полицмейстер Пупков уже на следующий день рапортовал губернскому начальству о раскрытии старообрядческой общины. В ответ архангельский военный губернатор Роман Боиль приказал: "Всех арестовать". Что и было сделано в ночь с 17-го на 18-е июня.
Среди арестованных оказались: вдова умершего Надежда, его дочери Анна, 18 лет, и Дарья, 12 лет, 53-летний отставной унтер-офицер Семен Рябов с дочками Анной, 12 лет, Аграфеной, 9 лет, и разбитым параличом сыном Михаилом, 72-летняя вдова мастерового Матрена Чупрова, 71-летний отставной унтер-офицер Тимофей Прокопьев, супруги Семен и Ксения Кустовы с 3-летней дочкой Устиньей.
Арестанты, неделю продержанные в камерах при полицейском управлении, 25-го числа были препровождены в Архангельский тюремный замок. Видимо, для устрашения обывателей старообрядцев, как крайне опасных преступников, вели по улицам Соломбалы и Архангельска связанными и под усиленным вооруженным конвоем.
Если их арест был произведен в кратчайший срок, то дальнейшие тюремные злоключения оказались, напротив, мучительно долгими. Причиной тому явилось по-чиновничьи неспешное, предельно зарегламентированное судопроизводство. Поэтому решение о степени вины соломбальцев вынесли лишь в матре 1854 года: "Согласно 196 и 206 статьям Уложения о наказаниях, отослав к Духовному Начальству для увещевания, вразумления их, подвергнуть по силе 200 статьи заключению в тюрьму на один год..."
Но это было еще не все - приговоренным, в случае если они не покаются и не отрекутся от старой веры, после отбытия срока предстояло отправиться в сибирскую ссылку. Что же касалось детей, то по приговору их отбирали у родителей и помещали в приют "для перевоспитания". Причем в будущем они могли вернуться в семьи только после "возвращения родителей в православие". А до той поры "местной полиции поставлено в обязанность охранять их от дальнейших совращений".
1 апреля опять же под конвоем заключенных привели в Соломбальский морской собор, где их увещевал священник Мартиниан Волкобрун. О том, как это получилось, он сообщил в отправленном военному губернатору рапорте: "Имею честь уведомить, что лица, совращенные в раскол, при всем моем старании разъяснить мрак их заблуждений, не только остались в том же закоснелом невежестве, но даже из них некоторые дерзновенно и грубо мне отвечали..."
Среди дерзивших священнику оказались и супруги Кустовы. И понятно, почему. Во-первых, Ксения на день ареста была беременной, в тюрьме родила сына Петра, которого намеревались вскоре отнять. Во-вторых, там же, в тюрьме, умерла дочь Устинья, похоронить которую родителям не дали - мол, наверняка погребли бы по раскольничьему обряду. Естественно, горе Кустовых было безмерным, а тут еще Волкобрун что-то назойливо вещал им об их заблуждениях...
Поскольку никто не поддался на увещевания, путешествие в Сибирь было всем гарантировано. И соломбальцы, несомненно, там и оказались, если бы в марте 1855 года не пришло известие о кончине Николая Первого. Губернское начальство решило не спешить с отправкой, ибо появились слухи о предстоящей амнистии. В ее ожидании уже отсидевших срок старообрядцев на всякий случай продолжили держать в тюрьме. А вернулись они в Соломбалу после воцарения Александра II, манифестом которого одним преступникам наполовину сокращались сроки заключения, а вина других полностью прощалась.
Начавшиеся с выходом этого документа либеральные послабления хотя незначительно, но все же затронули и религиозную сферу, и тогда некоторым казалось, что период сращивания ветвей власти, особенно государственной и церковной, и время жизни страны по навязываемой формуле постепенно навсегда уходит в прошлое. Однако на деле пришлось ждать еще полстолетия - до осени 1905 года, когда под давлением разрастающейся революции был издан другой манифест, пусть больше на словах, но все же провозгласивший свободу вероисповедания в России.
Статья была опубликована в газете "Правда Севера" 30.08.2007 г.