Имена ее участников стали известны самому императору, воля которого в корне изменила, казалось бы, уже предрешенную их судьбу
Наверняка каждый, кто проезжал по Никольскому проспекту Соломбалы, обращал внимание на здание бывшего флотского полуэкипажа, об истории строительства которого и о помещавшихся в нем учреждениях и морских частях уже сказано немало. Однако практически никто и ничего не знает о том, чем был примечателен располагавшийся перед зданием небольшой парк.
А между тем, этот островок древесных насаждений для горожан начала прошлого века был известен как место проведения последней в истории Архангельска дуэли. Но прежде чем сообщить о ее исходе, расскажу о событиях, предшествовавших поединку.
Вечером 18 марта 1910 года 34-летний старший чиновник особых поручений при губернаторе Михаил Бырдин пришел в гости к члену губернского по крестьянским делам присутствия Знаменскому. В доме в тот момент уже было много приглашенных и поэтому, как впоследствии утверждал чиновник, он, будучи отвлечен разговором с именинником, по рассеянности не поздоровался с незамеченным им Николаем Вылежинским - 28-летним штабс-капитаном Архангелогородского резервного пехотного батальона.
Последнего этот знак пренебрежения весьма оскорбил, что не ускользнуло от внимания присутствовавших. Более того, один из соседей по застолью, решив поддеть, ехидно поинтересовался: "А вы разве не знакомы?" На это едва сдержавшийся офицер сквозь зубы раздраженно процедил: "Ах, оставьте! Он, конечно, умышленно не поздоровался".
Когда же пришла пора расходиться, Бырдин подал Вылежинскому руку. Но рукопожатие не состоялось, так как штабс-капитан сказал, что если Бырдин не счел нужным поздороваться, то он, в свою очередь, не считает возможным и нужным прощаться.
Чиновник тут же извинился за свою рассеянность, но офицер заявил, что вообще не желает продолжения знакомства. В ответ направившийся к выходу Бырдин заметил, что он от прекращения знакомства ничего не потеряет. Тогда вдогонку ему разгорячившийся Вылежинский громко - так, чтобы все слышали, - крикнул: "Нахал!"
Утром следующего дня штабс-капитан получил письмо, в котором говорилось:
"Милостивый государь, так как я не нашел возможности закончить в семейном доме наш вчерашний разговор и, считая себя оскорбленным Вашим поведением, я просил своих знакомых капитана I ранга Юрия Петровича Пекарского и советника губернского правления Владимира Алексеевича Всеволожского урегулировать это дело.
Прошу Вас незамедлительно поставить гг. Пекарского и Всеволожского в известность, кому Вы, со своей стороны, доверяете Ваши интересы. Я думаю, что для Вас вполне понятно мое желание покончить это дело как можно скорее".
Да, Вылежинский понял, что имел в виду недруг, написав слово "покончить". Поэтому, чтобы не прослыть трусом, он в ответном письме назвал фамилии своих секундантов: "Милостивый государь, сообщаю, что мои доверители подполковник Иванов и штабс-капитан Бараев".
В тот же день Вылежинский, приложив письмо Бырдина, подал рапорт председателю офицерского суда пехотного батальона. Спустя сутки суд чести, заслушав сообщение о происшедшем, признал письмо за вызов к поединку и постановил разрешить его принять. Вместе с тем, суд рекомендовал секундантам в виду незначительности повода попытаться уладить инцидент миром.
Три дня подряд вышеперечисленные секунданты вели переговоры, стараясь избежать дуэли. Но их усилия оказались тщетными, потому что Бырдин заявил: "Не считаю себя обязанным вторично извиняться и настаиваю на необходимости извинений со стороны Вылежинского". А штабс-капитан на это требование отреагировал следующим образом: "Согласен взять слово "нахал" обратно, но извиняться не намерен".
Узнав об этом, Бырдин во второй раз через Пекарского и Всеволожского передал секундантам Вылежинского вызов на поединок. Причем он предложил стреляться из гладкоствольных пистолетов с расстояния в 8 шагов.
Офицер принял вызов, выдвинув при этом свои предложения: расстояние - 15 шагов, оружие - пистолеты нарезные, то есть более точно стреляющие.
Обсудив предложения противников, секунданты отвергли их как "весьма тяжкие" и в согласованном протоколе зафиксировали окончательные условия поединка: "гладкоствольные без мушек пистолеты, одинаковые, незнакомые обоим, единичный обмен выстрелами с расстояния 20 шагов, форма одежды стреляющихся - гражданская, присутствие врача".
В шестом часу утра 31 марта в вышеупомянутом парке собрались сопровождаемые секундантами дуэлянты и приглашенный ими врач Федор Шарин. Секунданты проверили пистолеты, зарядили их строго одинаковым количеством пороха и круглыми пулями, отмерили обусловленное расстояние.
Ровно в шесть по команде "три!" недруги выстрелили. При этом Вылежинский промахнулся, а Бырдин ранил его в левую щеку. И хотя, как позже выяснилось, ранение оказалось легким, штабс-капитан упал. Правда, подбежавшие секунданты и врач сразу же подняли его с земли.
Через несколько часов о состоявшейся дуэли стало известно архангельскому полицмейстеру и прокурору окружного суда, вследствие чего в тот же день было заведено уголовное дело. И не только по воле указанных должностных лиц, но и в соответствии с действовавшим законодательством. А оно предусматривало ответственность при любом исходе - как при гибели одного из дуэлянтов, так и при легком ранении. В первом случае оставшийся в живых наказывался тюремным заключением сроком до 10 лет, а во втором - оба участника поединка подвергались двухлетнему заключению.
В ходе начавшегося следствия были допрошены все секунданты, врач, проведено судебно-медицинское освидетельствование Вылежинского, который, как и Бырдин, признал себя виновным.
Таким образом, суд над ними и вынесение невызывавшего сомнений приговора оставались только делом времени. И именно поэтому им сочувствующие (да и их начальство) как могли оттягивали дату проведения судебного рассмотрения. И этим они не ограничились, а замолвили слово в столице, что не сразу, но зато в корне изменило дальнейшую судьбу Бырдина и Вылежинского.
26 июля того же года военный министр Сухомлинов сообщил об обстоятельствах дела императору, видимо, находившемуся в тот день в хорошем настроении. Скорее всего, по этой причине, а может быть, и по неслучайной просьбе министра Николай II, простив дуэлянтов, повелел: "Дальнейшее производство по сему делу прекратить с освобождением от уголовной ответственности лиц, привлеченных к следствию в качестве обвиняемых".
Думаю, нетрудно представить, как обрадовались полученному из Петербурга известию Бырдин и Вылежинский. Ведь они было уже смирились с мыслью о предстоящем заключении и крушении карьеры. Впрочем, не только чувство радости и облегчения объединяло в тот момент бывших противников, но и уже давно свершившееся - сразу после поединка - примирение. А, возможно, и сознание того, что о их существовании узнал сам император! И это благодаря случившейся по пустяковому поводу дуэли, которая, видимо, стала последней в истории Архангельска. По крайней мере, сведения о более поздних по времени поединках ни в дореволюционной местной печати, ни в архивных документах мне не встречались.
Михаил ЛОЩИЛОВ
Статья была опубликована в газете "Правда Севера" 5.12.2002 г.
Михаил ЛОЩИЛОВ
Статья была опубликована в газете "Правда Севера" 5.12.2002 г.