В опубликованной 8 апреля 1999 года в "Правде Севера" статье "Прошлое - это люди, которые жили и работали до нас" ее автор - Н. Федоров напомнил о наиболее ярких представителях архангельской журналистики ушедшего века и об их порой весьма непростых взаимоотношениях. В частности, Николай Степанович рассказал о конфликтной ситуации, сложившейся в 1918 году между редактором газеты "Северный день" Максимом Леоновым и молодым журналистом газеты "Воля Севера" Александром Дедковым.
К сказанному в статье необходимо добавить, что эта ситуация была лишь одним из эпизодов длительного полемического противостояния, продолжавшегося в течение 1917-1920 годов между двумя вышедшими из народа поэтами-самоучками. Крайне резко их взаимоотношения обострились в период властвования в Архангельске белых и интервентов. Именно к тому времени, точнее, к августу 1919 года и относится нижеприведенная история, связавшая их полемику с именем еще одного вышедшего из народных низов мастера пера - правда, несравнимо более крупного. Однако прежде чем ознакомить с сутью истории, немного расскажу об упомянутых журналистах и о газетном мире Архангельска той поры.
Об отце известного советского писателя Леонида Леонова - Максиме Леоновиче Леонове, писавшем под псевдонимом "Максим Горемыка", за последние годы в местной прессе сообщено уже немало, поэтому только напомню, что в 1910-1920 годах он являлся редактором им же созданной газеты "Северное утро", в период с декабря 1917-го по июль 1918 года называвшейся "Северный день".
Так сложилось, что как раз в этой газете были опубликованы первые литературные опыты Александра Петровича Дедкова - уроженца Ростовской волости Шенкурского уезда (ныне Виноградовского района). Накануне Февральской революции исключенный из учительской семинарии как газетчик (что считалось несовместимым с учебой в ней), он вскоре стал штатным сотрудником газеты левого направления "Воля Севера".
После Октября 1917-го его взгляды еще более радикализировались и он явился одним из основателей местной федерации анархистов. Редактируя ее печатный орган - газету "Анархист" - и продолжая сотрудничать в "Воле Севера", он на страницах обоих изданий одновременно "сражался" как с придерживавшимся в ту пору правых взглядов Леоновым, так и с пришедшими к власти большевиками. Критически относясь к действиям последних, Дедков, конечно, не покинул вместе с ними Архангельск в августе 1918 года, когда в нем высадились интервенты, а, оставшись, принял участие в выпуске преемницы "Воли Севера" - газеты "Возрождение Севера", называвшей себя "общесоциалистической", по сути являвшейся эсэровской.
Постепенно утратив антибольшевистский пыл, Дедков в своих публикациях и особенно в едких стихотворных фельетонах принялся высмеивать установившиеся с приходом белых порядки. Почти что в каждом номере газеты можно было найти подписанные его псевдонимом - "Мистэр Кепстэн" - строчки. Если же на отведенном под них постоянном месте оказывался полный или частичный пробел, читатели догадывались, что очередное сочинение Мистэра Кепстэна или его часть запрещены цензурой.
Здесь надо заметить, что забот у белогвардейской цензуры в тот период, весьма богатый на печатавшиеся в Архангельске газеты, хватало и без Дедкова. Наряду с "Возрождением Севера" выходил близкий ему по направленности "Северный луч", не раз по цензурным соображениям закрывавшийся. Ей же, цензуре, ежедневно приходилось просматривать официальный "Вестник Временного Правительства Северной области", ура-пропагандистскую газету "За Россию" и находившиеся в правой части политического спектра издания - "Русский Север", "Голос Отечества", "Отечество" и леоновское "Северное утро", именовавшее себя "умеренно-прогрессивным".
Характерной особенностью последних перечисленных газет была их склонность публиковать непроверенную информацию, точнее сказать, слухи, которые, однако, подавались так, что у читателей должна была возникнуть уверенность в правдивости напечатанного. А делалось это для того, чтобы поднять дух населения и белого воинства. Поэтому-то в газетах и появлялась информация о смерти Ленина и других большевистских вождей, о падении Москвы и Петрограда, о переходе на сторону белых полков и дивизий Красной Армии.
Конечно же, эти и им подобные сообщения не подтверждались, но газеты не удосуживались давать опровержения, извинения или какие-нибудь объяснения. Спустя несколько дней они как ни в чем не бывало писали об аресте Дзержинским Ленина, о поедавших от голода друг друга жителях столиц, как оказалось, продолжавших оставаться под властью большевиков, "умершего" и "арестованного" Ленина...
Понятно, что подобный пропагандистский прием достигал прямо противоположного результата - читатели порой даже не верили правдивой информации о действительных успехах белой армии.
Казалось бы, первым об этом должен был догадаться такой опытный газетчик, как Максим Леонов. Однако, возможно, нам непонятная логика и ожесточение людей, оказавшихся по воле судьбы в том времени и в той обстановке, непреодолимое желание принимать за правду их радовавшие и вдохновлявшие слухи (даже, как это не покажется кощунственным, и известия о смерти) заставляли редакторов, в том числе и Леонова, не проверив факты, сразу же сообщать об услышанном читателям.
Ясно, что тем самым они иногда загоняли себя в неприятную, если не сказать, конфузную ситуацию. Именно в нее и попал Максим Леонов, поместив в "Северном утре" 28 августа 1919 года не только сообщение о смерти Горького, но и подписанный псевдонимом весьма своеобразный некролог, начинавшийся такими словами:
"Финляндские газеты сообщили об убийстве бывшего русского писателя Максима Горького. Я нарочно подчеркиваю - бывшего, потому что какой бы ни был талантливый человек, каковы ни были его заслуги перед литературой и искусством, до каких бы Геркулесовских столбов он не дошел, но раз он позволил себе вступить на путь предательства своей родины, он должен быть вычеркнут из списка и русских людей..."
Называя Горького не иначе как Иудой, Леонов далее писал, что совсем недавно его возвращение в Россию приветствовалось всеми, но "кто знает, у кого сейчас не зародится сомнение и кто может дать гарантию, что и Максим Горький так же прибыл в свою родину не в "запломбированном немецком вагоне" и не по поручению теперешних друзей большевиков - немцев...
И вот теперь мы стоим перед фактом смерти Максима Горького. Он убит... И если ты, Максим Горький, пал жертвою своего хотя и позднего раскаяния, от руки вчерашних единомышленников-большевиков, то будет легка тебе твоя родная земля, которой ты, быть может, по невольному твоему заблуждению изменил в трудную минуту жизни твоей родной страны. Если же ты, Максим Горький, убит разгневанным народом, то мое перо опускается и я умолкаю".
Вряд ли кто из следивших за полемикой сомневался, что на факт появления некролога, подписанного Максимом Горемыкой и, как на следующий день выяснилось, более чем преждевременного, не отреагирует Дедков. Конечно же, он воспользовался неожиданно представившейся возможностью еще раз уколоть давнего недруга. И вот 31 августа в "Возрождении Севера" появились следующие написанные Мистэром Кепстэном строчки:
Друг-читатель, посмотри-ка:
По наитию - не свыше
Сам Максимка Горемыка
О Максиме Горьком пишет.
Тезка - оченно приятно,
Написать ему про тезку.
И написано занятно,
Для Максимки очень хлестко.
Что там Горький? Горемыка
Восприял себе повадку,
Сбившись глупо с панталыку,
Восхвалять лишь то, что сладко.
Горький нынче стал не в моде
У людей такого сорта,
Ведь они же в прошлом годе
Заложили душу черту...
По наитию - не свыше
Сам Максимка Горемыка
О Максиме Горьком пишет.
Тезка - оченно приятно,
Написать ему про тезку.
И написано занятно,
Для Максимки очень хлестко.
Что там Горький? Горемыка
Восприял себе повадку,
Сбившись глупо с панталыку,
Восхвалять лишь то, что сладко.
Горький нынче стал не в моде
У людей такого сорта,
Ведь они же в прошлом годе
Заложили душу черту...
Намекая последними, видимо, по невнимательности цензурой пропущенными строчками о восторженных статьях Леонова, посвященных приходу белых и интервентов, Дедков не менее язвительно продолжил:
И талант, и даже гений -
Что такое Горемыке?
Он готов их без сомнений
На казачей видеть пике!
Что там Горький! Погляди-ка:
Говорят он при совдепах...
И готов наш Горемыка
Кровь пролить в словах свирепых.
"Утро" рдеет все от крови,
Но какой же он убогий
И презренный Горемыка,
Всем лизать готовый ноги...
Что такое Горемыке?
Он готов их без сомнений
На казачей видеть пике!
Что там Горький! Погляди-ка:
Говорят он при совдепах...
И готов наш Горемыка
Кровь пролить в словах свирепых.
"Утро" рдеет все от крови,
Но какой же он убогий
И презренный Горемыка,
Всем лизать готовый ноги...
Думаю, процитированное без чьих-либо комментариев дает представление, какого накала достигла полемика и какими приемами пользовались ее участники, чтобы нанести оппоненту очередной удар. Но на этот раз впервые Леонов промолчал, так как ему просто нечем было крыть.
Однако известить читателей о том, что Горький жив, безусловно, он был должен. Для этого, ни словом не опровергнув некролог, пару дней спустя он при обзоре газет как бы случайно рассказал об одной из них - оппозиционном большевикам, но тем не менее выходившем в Москве "Свободном голосе", сообщавшем о здравствующем Горьком.
Комментируя публикацию газеты, он писал: "Среди статей, содержащих обычную критику Советской власти, обращает внимание статья, посвященная Горькому. Газета перечисляет длинный список лиц, освобожденных по ходатайству Горького, подчеркивая, что много среди них реакционеров... Горький принимается за печатание старых буржуазных писателей - и ему предоставляется неограниченное количество бумаги... Горький хлопочет о снятии реквизиции на товары частных лиц - и это исполняется... В чем же секрет его могущества?.."
Поместив этот, в общем-то благожелательный отзыв о Горьком, Леонов, видимо, попытался хотя бы так несколько притупить наверняка мучившее его чувство неловкости и досады за свой опрометчивый поступок. Но едва ли ему это сразу удалось...
В заключение скажу о том, что стало общим в дальнейших судьбах героев этой истории. После восстановления в Архангельске Советской власти Дедков работал ответственным секретарем "Известий Архгубисполкома и Архгубкома РКП(б)" - так в 1920-1921 годах называлась "Правда Севера". А в 1922 году, когда газета носила название "Трудовой Север", ее конторой заведовал Максим Леонов. Но не только причастность к одной газете объединила их судьбы, но и сведшая в могилы болезнь - туберкулез. Александр Дедков умер 16 сентября 1921 года в Пензе, куда движимый энтузиазмом приехал работать в сельхозкоммуне, а Максим Леонов скончался 1 марта 1929 года в Архангельске. Кстати, этот же недуг в конечном счете стал причиной смерти в 1936 году и Максима Горького. Таким образом, наряду с историей о некрологе еще и общая болезнь связала имена столь разных, придерживавшихся непримиримых течений общественной жизни, но по-своему ярких и талантливых людей.
Михаил ЛОЩИЛОВ
Статья была опубликована в газете "Правда Севера" 17.05.2001 г.