Просматривая в областном архиве дела канцелярии ревизии, занимавшейся в XVIII веке переписями населения, я неожиданно обнаружил некогда принадлежавший нашему земляку - крестьянину Ухтостровской волости Василию Ануфриеву - подорожный паспорт, выданный ему в 1745 году в... Якутске. Подшитые к паспорту бумаги позволили узнать, как и почему оказался ухтостровец в Сибири, об истории заселения поморами которой считаю нужным немного напомнить.
Сибирь - бескрайняя и необъятная, весьма удаленная в географическом отношении и очень близкая нашему краю по природно-климатическим условиям - еще со времени ее поэтапного присоединения притягивала к себе северного крестьянина. Но не только присущее поморам стремление постичь неизведанное заставляло их сниматься с насиженных мест и отправляться в поисках "лучшей жизни" за Камень. Малоземелье, неурожаи, часто повторявшийся голод, преследование официальной церковью правительством старообрядцев, непомерные государственные поборы - вот что в первую очередь вынуждало покидать родные дома.
Особенно велик исход населения был в конце XVII века. Свидетельствуя об этом, писцовые книги того времени пестрят однотипными записями: "сшел братьями в Сибирь...", "из-за хлебной скудости сшел с сыновьями в Сибирь..." Крайне редко, но все же встречаются и упоминания о вернувшихся из Сибири.
Возможно, рассказы последних частично развеяли легенду о "райских кущах" за Уралом, однако не они в конечном счете сначала замедлили, а потом фактически остановили неподконтрольную правительству миграцию населения. Дело в том, что в начале XVIII века государству принятием ряда мер удалось стабилизировать ситуацию, закрепив северного крестьянина в общине с круговой порукой за каждым ее членом.
Естественным продолжением этих мер явилось проведение Петром Первым податной реформы, означавшей переход от подворного обложения крестьян к подушевому, что вызвало необходимость строгого учета податного (мужского) населения. Инструментом осуществления этого учета стали генеральные переписи, первая из которых была проведена в 1719 году, вторая - 26-ю годами позже.
Как раз в период ее проведения - 28 июня 1745 года - прибывшие из Архангельска офицеры приступили к ревизии Ухтостровской волости. Когда очередь дошла до деревни Александровской, то выявилось отсутствие в ней 59-летнего крестьянина Василия Васильева сына Ануфриева. Об этом факте в ведомости была сделана краткая запись: "бежал". Однако она не совсем соответствовала действительности, так как если бы ревизия проводилась ранее, например, в 1740 году, то о нем бы было записано так: "отпущен в 1738-ом на три года по печатному пашпорту".
Здесь следует пояснить, что начиная с петровских времен некрепостной крестьянин мог по своей инициативе покинуть место жительства только в случае получения паспорта, выдававшегося "для прокормления работою в российские города" и обеспечивавшего право относительно свободного передвижения по стране. Правда, при одном непременном условии - владелец паспорта обязывался вернуться к указанному в нем сроку. В противном случае он зачислялся в реестр бежавших и подлежал розыску.
Впрочем, разыскивать Ануфриева не пришлось - узнав о начавшейся переписи, он по своей воле явился в якутскую канцелярию ревизии и сообщил о себе следующее:
"Природный Архангелогородской губернии Двинского уезда Троицкой Ухтостровской волости государственный крестьянин в 1738-ом году в декабре месяце по данному от той волости письму со взятым в Архангелогородской губернской канцелярии печатным пашпортом отпущен был для прокормления до 1741 года до декабря месяца. Будучи дорогою, оный пашпорт в Казанской губернии в Кай-городке внезапным случаем утерял и пришел Сибирской губернии в город Верхотурье и в воеводской канцелярии просил, чтобы вместо утерянного дали новый. Пашпорт был дан до 1743 году до февраля, с которым пошел той же Сибирской губернии в город Якуцк и, будучи в нем, в 1743 году заболел и был в болезни года с два. От той болезни имел малую свободу, а получивши ее, без задержек явился в канцелярию..."
Оправдывая свою семилетнюю отлучку, Ануфриев, так и не предъявивший якобы выданный ему в Верхотурье паспорт, видимо, мягко говоря, лукавил. И на это, возможно, у него были веские причины. По крайней мере ясно одно: жизнь вдали от родины его явно устраивала и он был не прочь и дальше оставаться в Якутске, в котором чувство оторванности от родных мест компенсировалось наличием в этом далеком краю немалого числа земляков и, что вполне вероятно, даже родственников. Так, например, хозяин дома, где проживал Ануфриев, носил нашенскую северную (холмогорской округи) фамилию - Лыткин.
Возможно, если бы не ревизия, указом о которой предусматривалось всех "беспашпортых" в обязательном порядке возвращать домой, он провел бы в Якутске остаток своих лет. Теперь же ему по выданному 15 июня 1745 года в местной канцелярии подорожному паспорту предстояло отправиться в обратный путь.
Как и редписывалось инструкцией о ревизии, в паспорт были занесены приметы владельца: "ростом двух аршин шести вершков с половиною, лицом чист, глаза серые, нос прям, волос сед, борода темнорусая с сединою". Кроме того, особо указывалось: "по городам господам команду управляющим, а по заставам заставщикам о пропуске оного Ануфриева велено чинить по Указу - более одного дня или ночи не держать под опасением за держание жесточайшего штрафа".
Однако больший интерес для нас представляют не эти записи, а сохранившиеся на обратной стороне листа отметки, сделанные в городах, через которые возвращался домой ухтостровец. Они дают нам уникальную возможность с точночтью до дня и версты проследить график и маршрут его путешествия.
Как свидетельствует сделанная в Якутской таможне отметка, Ануфриев двинулся в путь лишь 2 (13) сентября, то сеть накануне начала ледостава на сибирских реках. Предолев вдоль Лены, а затем и по ее льду 2721 версту, он 22 октября прибыл в Иркутск. На следующий день, покинув его и оставив позади еще 997 верст, пришел 14 декабря в Красноярск.
По прошествии двух недель и 852 верст в городе Томске была сделана очередная отметка: "1745 году декабря 29 дня сей пашпорт в томской воевоцкой канцелярии явлен и в книгу записан..." Еще 1519 верст пришлось преодолеть ухтостровцу, чтобы оказаться 14 февраля в губернском центре Сибири - Тобольске.
Отметившись 2 марта в Верхотурье, проследовал в сторону Великого Устюга, откуда по весеннему бездорожью с трудом добрался до Архангельска, удаленного от Якутска на расстояние в 9026 верст. Это произошло 16 (27) апреля 1746 года, то есть на 226-й день путешествия.
В тот же день в губернской канцелярии Ануфриев был записан в дополнительную переписную ведомость, "положен в подушный оклад" и отправлен в родную деревню Александровскую. Так завершилась для него сибирская "прогулка" длиною в общей сложности свыше 18 тысяч верст.
В заключение необходимо сказать, что столь огромные расстояния отнюдь не пугали в те годы наших земляков и подобные "прогулки", если судить по другим архивным документам, были совсем не единичны. Сибирь, первоначально освоенная в основном выходцами из Поморья, воспринималась оставшимися как хотя и удаленный, но не чужой край. Ведь там легко можно было встретить земляка и родственника, то есть того, кто еще хорошо помнил, откуда он сам, его отец или дед родом. Однако так продолжалось недолго - уже во второй половине XVIII века "хождения" северян прекратились, земляческие и родственные связи постепенно были утрачены, и Сибирь стала все больше казаться далекой, суровой и вовсе не привлекательной землей, куда если кто из северян и отправлялся, то, как правило, не по своей воле.
Михаил ЛОЩИЛОВ
Статья была опубликована в газете "Правда Севера" 2.03.2000 г.