Когда в феврале 1883 года в Шенкурск этапом был доставлен очередной ссыльный - Николай Александрович Рождественский, никто и не предполагал, что он пробудет в этом городе гораздо дольше определенного приговором срока и что его пребывание надолго запомнится местным жителям. Но догадаться об этом, конечно, было невозможно, так как приконвоированный был, как говорится, без копейки за душой, плохо одет и казался робким и подавленным человеком. К тому же выглядел крайне болезненным и очень набожным - как-никак происходил из духовного сословия. Поэтому уездный полицейский исправник решил не отправлять Рождественского в глухую деревню и оставил в Шенкурске - поближе к врачу и собору.

Однако вскоре новый ссыльный, на удивление, быстро преобразился - болезни как рукой сняло, напускную робость сменили раскрепощенность и общительность. Вследствие чего он перезнакомился практически со всеми чиновниками, полицейскими чинами, духовными лицами города и уезда, даже стал захаживать ко многим из них в гости.

Единственным тамошним должностным лицом, сторонившимся Рождественского, был жандармский офицер Владимир Николаевич Шафалович. Но вовсе не потому, что боялся скомпрометировать себя знакомством с "политическим". Ибо Рождественский таковым не являлся. Просто его поведение сразу же вызвало у Шафаловича неприятие. И небеспричинно. Причем, когда закончился срок ссылки, причин сторониться стало больше. И не только сторониться, но и сигнализировать начальнику губернского жандармского управления.

28 апреля 1886 года Шафалович послал в Архангельск соответствующий рапорт, получив который, подполковник Михаил Гаврилович Крестинский в свою очередь 8 мая представил губернатору князю Николаю Дмитриевичу Голицыну докладную записку :

"Свидетельствуя совершенное почтение, имею честь довести до сведения Вашего Сиятельства о нижеследующем:

Помощник мой в Шенкурском уезде штабс-ротмистр Шафалович доносит о предосудительных в нравственном отношении действиях приписанного к шенкурскому мещанскому обществу бывшего сосланного туда за подлог и мошенничество Николая Рождественского и поясняет следующее:

Прибыв в город Шенкурск под надзор полиции в 1883 году, Рождественский не имел никаких материальных средств, в настоящее же время ведет совершенно независимый образ жизни, приобрел капитал до 6-7 тысяч рублей исключительно с лиц, очень ловко им эксплуатируемых.

Сблизившись с местными кулаками-мироедами, с некоторыми старшинами, Рождественский пользовался каждым случаем возбуждать отдельные личности к тяжбам, сутяжничеству, кляузам, бравшись вести и выигрывать их дела, причем Рождественский, объясняя крестьянам свои очень близкие отношения к чинам местной полиции и судебного ведомства, указывал на необходимость подкупа этих лиц.

Войдя в действительно очень близкие отношения со всеми служащими в городе Шенкурске, сумев подкупить всех в свою пользу ловкостью, развитостью и вообще общительностью, Рождественский и это употребил в свою пользу, действуя, где нужно угрозою, что стоит лишь ему сказать несколько слов исправнику или следователю, чтобы неблагоприятные ему служащие оказались в тюрьме.

Дискредитации таким образом власти содействует даже и сам исправник Афонасьев, находящийся с Рождественским в очень интимных отношениях, что известно каждому в Шенкурске. Многие убеждены даже, что исправник Афонасьев и его помощник всецело находятся под влиянием Рождественского..."

Сказать, что прочитанное озадачило губернатора, мало, ибо он даже в дурном сне не мог представить, что практически все должностные лица Шенкурска и уезда являются не только взяточниками, но и оказались у бывшего ссыльного, что называется, на крючке. То есть гоголевский Хлестаков по сравнению с ним выглядел дилетантом. Вдобавок крайне неприятная информация о порочных связях полицейского исправника...

Сознавая, что проводить сколько-нибудь публичное разбирательство нельзя (его подробности наверняка попали бы в столичные газеты), Голицын решил прибегнуть к тому, что ныне называется ротацией кадров. Поэтому все, хоть как-то связанные с Рождественским, были переведены в другие уезды.

Конечно, напрашивались и другие меры - судебное преследование Рождественского или хотя бы его высылка из Шенкурска. Однако юридически законных на то оснований не было, так как никто не предъявил ему обвинений. Возбуждать же дело по поводу сомнительных связей с исправником по вышеупомянутой причине было опасно. Непредсказуемые последствия могло бы повлечь и выселение, ибо подобно Хлестакову Рождественский, скорее всего, поделился бы информацией о местных нравах. То есть в отместку вынес бы сор из избы, причем далеко и для общего обозрения. Поэтому Голицын решил его не трогать - мол, после масштабной кадровой смены тамошний гнойник сам собой рассосется.

Зато штабс-ротмистра Шафаловича настоятельно посоветовал из Шенкурска убрать, ибо его в одном городе с Рождественским оставлять, понятно, не следовало. Вскоре отмеченный благодарностью офицер пошел на повышение - сначала в Архангельск, затем - на должность адъютанта Смоленского губернского жандармского управления. И, видимо, к 1902 году уже забыл о Рождественском. Однако последний в ту пору все еще оставался доставляющей проблемы личностью...

3 октября упомянутого года вице-директор департамента полиции МВД Поярков направил прокурору Архангельского окружного суда письмо следующего содержания:

"Ввиду возбуждения Архангельским Губернатором Римским-Корсаковым ходатайства об удалении из пределов губернии проживающего в Шенкурске Николая Александрова Рождественского, обвиняемого в подпольной адвокатуре и подстрекательстве из корыстных целей местного населения к подаче неосновательных прошений, Департамент Полиции имеет честь покорнейше просить Ваше Превосходительство не отказать сообщить в возможно непродолжительном времени сведения об этого рода деятельности Рождественского".

Запрос был переслан помощнику прокурора по Шенкурскому уезду Александру Червинскому, который спустя месяц сообщил:

"Как оказалось по собранным справкам, мещанин Николай Рождественский уже с давних пор - по крайней мере лет десять - занимается подпольной адвокатурой. Деятельность его выражается в подаче советов, составлении жалоб, прошений и иных бумаг по уголовным и гражданским делам всякого рода, за что им взимается более или менее значительная плата. Вознаграждение за ведение дел во всех стадиях процесса достигает нескольких десятков, а иногда и сотен рублей. Клиентами его являются местные крестьяне и мещане. Насколько велика практика Рождественского видно из того, что в последнее время он держит для переписки бумаг двух письмоводителей..."

Далее Червинский писал, что местные мировые судьи завалены делами, которые при рассмотрении оказываются совершенно безосновательными и возбужденными Рождественским лишь для получения гонорара. Например, такое: узнав о весеннем подтоплении земель, он уверил крестьян одной деревни, что виноват спустивший воду владелец мельницы Едемский, и вызвался высудить с него 1200 рублей. Когда же дело было проиграно, истцы остались и без обещанной компенсации, и без собранных для Рождественского денег.

А тактика его деятельности была следующей: "Являясь в судебные заседания в качестве слушателя, старается вербовать себе клиентов. Значительная доля апелляционных и кассационных жалоб составлены Рождественским. Во всех прошениях и жалобах стремится запутать обстоятельства дел, указывает сомнительных свидетелей, вообще старается затемнить дело настолько, что суду трудно было разобраться в правоте того или иного лица. В производстве находится ряд дел, по коим Рождественским составлены бумаги для обеих сторон - истца и ответчика. Всякое более или менее сложное дело не выпускает из своих рук, проводя его по всем инстанциям или же старается создать из него новое дело. Примером тому дело братьев Александра и Петра Доильницыных по спору о наследственном имуществе. Составляя бумаги обеим сторонам, Рождественский запутал все обстоятельства, причем по его совету Александр возбудил еще и уголовное дело о якобы совершенной братом растрате. В итоге братья разорились, потеряв тысячное состояние. Вообще Рождественский оказывает вредное влияние на местное население и администрацию..."

Казалось бы, рапорт подобного содержания должен был повлечь соответствующие меры, но Захар Джигурда - участковый прокурор, временно исполнявший обязанности окружного - ограничился кратким ответом в столицу: "Каких-либо жалоб на Рождественского от местного населения не поступало." А сделал так, видимо, неслучайно. Ибо сам факт, что проделки Рождественского губернские власти терпели так долго, говорил, что на то имелись еще какие-то веские причины. Возможно, ему известные, но в архивных документах не оставившие свой след.

Впрочем, какими бы они не были, Рождественский, как и Хлестаков, покинул город именно тогда, когда посчитал, что выудил у им облапошенных максимально возможный капитал...

                                                                                     Михаил ЛОЩИЛОВ