Городничий... Наверняка это слово у многих читателей газеты прежде всего ассоциируется с образом одного из героев комедии Н. Гоголя «Ревизор» - градоначальника Антона Сквозник-Дмухановского, принявшего Хлестакова за важную персону, а ранее высекшего унтер-офицерскую вдову и притеснявшего купцов. Причем настолько, что они жаловались: «Такого городничего еще не было. Такие обиды чинит, что описать нельзя».
Эти же слова говорили и жители не вымышленного, а реально существовавшего уездного города Мезени, куда осенью 1848 года прибыл новый городничий - Николай Павлович Судоплатов. Отправился же тезка царя на северную окраину империи не по своей воле. Служивший с 1829 года на разных должностях в московской полиции, он неоднократно подвергался взысканиям. Когда же терпение начальства кончилось, от Судоплатова избавились. Это была обычная для николаевской России практика: провинившихся армейских офицеров и полицейских чинов удаляли с глаз долой, назначая при этом городничими окраинных городов. А о том, как будет житься при подобных градоначальниках их подчиненным, конечно, и не думали.
Прибыв в Мезень, Судоплатов объявил, что откомандирован правительством для наведения порядка. Но мезенцы сразу в этом усомнились, ибо уже на второй день увидели городничего лежащим на крыльце. Однако пристрастие к спиртным напиткам не помешало ему развить кипучую административную деятельность, вследствие чего он повздорил со всеми местными должностными лицами: бургомистром, секретарем ратуши, уездными судьей и стряпчим (прокурором). Конфликт накалился до того, что Судоплатов пообещал упрятать всех за решетку.
Впрочем, от нового градоначальника досталось не только перечисленным лицам, но и простым обывателям. И, конечно, ссыльным, особенно политическим, к которым тот питал лютую ненависть. А одним из них был дворянин Тамбовской губернии Андрей Белинский, о злоключениях которого сообщалось в письме, посланном архангельскому губернскому прокурору учителем мезенского уездного училища Ардалионом Шелониным:
«Прогуливаясь по городу 17 ноября 1849 года и дошедши до дома, где помещается Городническое Правление, я услышал неимоверный крик, остановился и увидел следующее зрелище: из дома выводят человека в одной нижней рубахе, с босыми ногами, его тащат насильно двое десятских и еще два человека несут ушат. Этот человек, увидя меня, обратился с просьбой, умоляя защитить от намерения Господина Городничего облить холодной водой, несмотря на мороз в 20 градусов. Я, будучи знаком с ним, обратился с просьбой не обливать, но Городничий ответил ругательствами, состоящими из самых непристойных слов.
18 ноября в 3 часа дня письмоводитель Городнического Правления Пищимуха, поравнявшись со мной на Калинином мосту, схватил меня за ворот и потащил к Городничему за то, что я сообщил об обливании уездному судье, стряпчему и бургомистру. Я закричал: «Караул!» Прибежали люди и отняли меня от Пищимухи...»
Это письмо губернский прокурор переслал гражданскому губернатору Викентию Фрибесу, который отправил в Мезень чиновника по особым поручениям Андрея Черноруцкого. А тот первым делом затребовал от Белинского письменные показания. В них ссыльный изложил следующее:
«Поздно вечером 17 числа Городничий, призвав меня в дом свой, отдал под караул десятским. В кухне пьяный Городничий спросил, кто таков. Я ответил. Он говорит: «Знаю, ты меня бранишь и состоишь в заговоре с бургомистром. Что ты про меня говорил?» Я сказал: ничего. Тогда он кричит: «Сейчас вспомнишь!» Ударил по щеке, приказал раздеть, напоить водкой насильно и вести к ручью, где у моста облить водой. По дороге встретились учитель Шелонин и мещанин Окладников, которые десятских словесно удерживали. А как Городничий был сильно пьян, то поносил их скверноматерными словами. Меня связанного усадили в снег и облили. Затем повели на кухню.
В 2 часа ночи Городничий привел в свою комнату, снова ударил, заставил выпить ковш водки и приказал опять вести обливать. По пути я от пьяных десятских убежал в караульный дом, где были унтер-офицер Масленников и начальник инвалидной воинской команды подпоручик Тыревский, которые меня им не отдали. Не отдали меня и Городничему, который за это бранил Тыревского непристойными словами...»
Совсем иное показал Судоплатов: «Вечером 17 ноября, несмотря на поздний час, я продолжал наблюдать через окно за вверенным мне городом и заметил пьяного человека. Озабочиваясь, что он упадет и замерзнет, послал за ним. Он, оказавшийся ссыльным Белинским, почему-то был недоволен. Но я повел его в кухню обогреться. Он сопротивлялся. Тогда я предложил десятским и пожарным служителям отрезвить его, для чего помочить на свежем воздухе голову водой. Воды было вылито не более ковша. Во время обливания я стоял на крыльце, было темно и не видно, кто что-то говорил десятским...»
Далее городничий поведал о действиях своих недругов: «Бургомистр Степан Шевкуненко не имел законных оснований принимать от Шелонина и Белинского доносы, ибо тот ссыльный. Это нарушение происходит от того, что бургомистр, находящийся под следствием, производимым мною, ненавидит меня. Он вместе с секретарем Поповым, также находящимся под моим следствием, склонили прочих членов ратуши принять несправедливые доносы. Уездные судья Кошкин и стряпчий Дьяков, имея давнишнее хлебосольство с Шевкуненко, не только решились их зачитать, но даже переслали донос Шелонина Губернскому Прокурору...»
В заключение Судоплатов заявил, что все эти лица вкупе с Белинским и другими ссыльными, а также с учителем Шелониным и начальником инвалидной команды Тыревским составили заговор, подобный заговору декабристов. Мол, именно поэтому они и хотели выступить в декабре. Причем в их планах было не только физическое устранение верного слуги царя - городничего, но и далеко идущие намерения по ниспровержению государственного строя.
Губернатор Фрибес, прочтя показания и представив в роли восставшего полка мезенскую инвалидную команду, видимо, усмехнулся. И подумал, что Судоплатов либо выслуживается, либо таким невероятным домыслом пытается оправдаться. Или просто умственно нездоров, поэтому ему пора пройти медицинское обследование.
Однако этими рассуждениями, оставшимися в виде надписи, Фрибес и ограничился. Хотя губернская врачебная управа все же получила поручение - но не по обследованию Судоплатова, а по поводу его действий. Её вердикт был таков: «По выслушиванию дела по поступке Мезенского Городничего над А. Белинским, при обсуждении всех обстоятельств, находим, что обливание водой на открытом воздухе не может иметь дурных последствий и подлежит лишь одному одобрению, ибо служит укреплению организма».
5 мая 1850 года губернское правление приняло постановление:
«1. Поступок Судоплатова нельзя не признать неприличным, так как он, будучи начальником города, обязан подавать пример благопристойности. Посему объявить замечание.
2. Командира Инвалидной Команды Тыревского строго предупредить не укрывать более от Городничего мещан.
3. Объявить учителю Шелонину, чтобы он впредь не входил в рассуждения о чиновниках и о их действиях».
Таким образом, учителю приказали помалкивать, подпоручику - не защищать обижаемых, а Судоплатова пожурили. Об его устранении с должности губернатор и не помышлял, ибо, сними его, прислали бы кого-нибудь еще похуже. Следовательно, мезенский городничий мог спокойно продолжать «оздоровление» ему подчиненных методом водной закалки на морозе. А тамошним обывателям оставалось только вздыхать: «Такого городничего еще не было...»
Михаил ЛОЩИЛОВ
Статья была опубликована в газете "Правда Севера" 25.10.2007 г.