Пояснения к этой странице - смотри.
Раскол старообрядчества, прервавший мирное течение религиозной жизни русского народа, разрушает религиозное единение населения многих селений, расположившихся на берегу великой северной реки. Заметный в Телеговском приходе Устюжского уезда, дух раскола усиливается как бы по мере течения Двины; по направлению к низу реки чаще начинают встречаться деревни с раскольническим населением, многочисленнее становятся гнезда противников Церкви и раскольническая территория шире раздвигается в стороны от берегов Двины, так что на Нижней Тойме ниже Телегова на 200 верст она достигает в ширину 60 верст.
Редко в Вологодской губернии попадаются места, где бы так, как здесь на Северной Двине, сохранно уцелели устои и формы жизни, в каких представляется раскол старообрядчества в первые времена его существования. Наблюдателя жизни двинского раскола поражает ненависть раскольников к Церкви, духовенству и православным, щепетильное сохранение своей чистоты от приражения еретичеством, выражающееся прежде всего в окриках раскольником православных - не молиться во время его богомолья и трапезы, и доходящее до фарисейской боязни осквернить свою руку через прикосновение к той скобе, за которую брался "никонианин", отчего в некоторых селениях на Двине к двери прикрепляют одну скобу для "никонианина", другую для "христианина"; внимание наблюдателя также останавливает на себе строгое пристрастие старообрядцев к неизменности буквы Писания, отстаивание малейшего обряда, оберегание ничтожного обычая в житейском обиходе, ему резко бросаются в глаза принадлежности молитвы старообрядцев - скамеечки, лестовки, подручники. которыми они пользуются не как-нибудь, но по уставам, указанным старинными людьми, даже костюм двинского раскольника неизменно остается прежний - кафтан и шляпа.
Наконец, на Двине не встречается того разнообразия сект, какое мы видим в других местах; здесь сект немного и последователи их, отделенные даже значительными пространствами, находятся в теснейшем взаимоотношении друг с другом. Твердость, даже некоторая окаменелость в держании устоев и обычаев старожитности, неподдавшаяся всепобеждающему духу времени с его новыми веяниями, устойчивость при движении внутри раскола, разделившегося в некоторых местах на множество толков, заставляет думать, что раскол на Двине имеет глубоко свои крепкие корни в сознании и сердце народном, что зародыши его появились здесь давно, с самого начала существования на Руси раскола.
Первым насадителем раскола на Двине нужно считать известного первоучителя юрьевского протопопа Аввакума. После собора 1667 года Аввакум отправлен был в ссылку на дальний север - в Пустозерск. Ему пришлось плыть по Северной Двине и останавливаться в раскинувшихся на ее берегу поселках. В письме с Мезени игумену Феоктисту Аввакум сообщал, что "он ехал из Москвы по городам и весям и промышлял словесные рыбы" (Мат. по раск. V т., 160 стр.). Огненное слово экзальтированного Аввакума, именующего себя страдальцем за веру, оживленные рассказы его о мнимых чудесах, им совершенных, и видениях Господа и Св. Угодников, одушевленные нападки на церковную власть не могли не производить впечатления и не действовать на темную массу народа, видевшего и слышавшего этого "страдальца".
Зароненные мимоездом первым расколоучителем семена противления Церкви нашли для своего произращения и укрепления благоприятные условия в распространившихся вскоре на Двине слухах об осаде Соловецкого монастыря. В уважаемый на севере монастырь каждый год стекалось множество богомольцев. Во время осады монастыря доступ в него был прекращен, богомольцы вынуждены были возвращаться назад на свою родину. Мятежники не пропускали случая внушить паломникам, что монахи отстаивают старую веру; эти слухи разносились странниками по родным весям, живо распространялись они среди населения Двины и, подхваченные приверженцами раскола, раздувались, привлекая симпатии народа к гонимым людям и гонимой вере.
И теперь, когда прошло более двухсот лет после осады Соловецкой обители, на Двине чаще, чем в других местах губернии, вспоминают мнимых "страдальцев за веру", телеса коих в продолжении четырех месяцев лежали нетленными на льду Белого моря. Не прошло и десятка лет после водворения мира на Соловках, как из центральной России понеслись вести на Двину о новых гонениях, предпринятым Правительством против старообрядцев; в глухих малообитаемых, далеких от центров управления местностях, прилегающих к Сев. Двине, стали без сомнения появляться и сами гонимые, спасающиеся от преследования раскольники, с целью укрыться здесь от глаз блюстителей закона. Эти лица возбуждали в северных жителях чувства недовольства церковными новшествами и противления церковной власти.
Около 90-х годов XVII в. на Двине раскол был уже довольно силен, имея в рядах своих приверженцев таких фанатиков, которые, по свидетельству св. Димитрия Ростовского, предавали себя добровольному мученичеству посредством самосожжения целыми партиями, человек по 300.
Между тем в Поморье возникли выговские раскольнические монастыри, при братьях Денисовых достигшие высокой степени внешнего благосостояния и славившиеся порядком жизни. Двинские раскольники, естественно, входили в близкие сношения с недальним от них Поморьем, укрепляясь в держании старой веры. Раскол на Двине в пределах Вологодской губернии разрастался, вкореняя в массу народную убеждение о высоте старой веры, требующей подвигов, оковывая своими цепями двинян, любящих старину, и возбуждая в них желание хотя бы в конце жизни принять "веру". Парализовать родившиеся в народе симпатии к расколу и останавливать стремление православных отторгнуться из недр Церкви - было трудно. Приходское духовенство не могло противодействовать натиску раскола. В отдаленные, глухие, малообеспеченные приходы двинские посылались начальством или поступались лица, не отличающиеся высотой пастырского духа, в напротив, люди часто не безупречного поведения. Некоторые приходы иногда подолгу были без пастыря, так, например, Верхнеуфтюжский двухклирный приход в одно время оставался без священника в продолжении 8 лет. Раскольническая пропаганда между тем распространялась неудержимо. Крестьянство православное вследствие темноты и неразвитости умственной не могло выдвинуть из своей среды защитников веры против развивающегося направления жизни. Конечно, в рядах духовенства появлялись достойные пастыри-борцы с расколом, может быть, и от мирян-простецов раздалось иногда правдивое слово в защиту Церкви, но эти люди и их голоса были одинокими среди постоянных, деятельных внушений и призывов раскольников, фанатично разносящих свои лжеучения. Раскол, дышащий к Прав. Церкви ненавистью, ясным выражением которой являются перекрещивание двинскими раскольниками всех приходящих к ним от Церкви, довольно крепко утвердился в приходах, находящихся на берегу Двины, а отсюда распространился и в других местах, даже отдаленных от реки. В настоящее время число раскольников в 26 приходах Сольвычегодского уезда простирается до 2380 человек обоего пола.
В приходах, где между раскольниками преобладают последователи брачных сект, замечается полное отчуждение целых семей от Прав. Церкви. Тогда как среди филипповцев и федосеевцев распространен обычай приносить детей для крещения к прав. священнику, и сыновья и дочери последователей этих согласий по достижении известного возраста в Церковь же прибегают для совершения брака и, таким образом, их духовная жизнь не оторвана от жизни Прав. Церкви и ее благодатных дарований, не чувствуя в ней нужды, и составляют обособленную общину, которая не входит ни в какие соприкосновения с Церковию. Чем дальше, тем стремление брачников отвыкнуть от заключения брака в церкви растет сильнее. Дети, родившиеся от родителей, венчанных по обряду раскольнической секты староверскими отцами; подрастут они - тоже не пойдут венчаться в церковь. а обвенчаются по-раскольнически. В одной Нижней Тойме в настоящее время раскольнических браков простирается до 40, в Кивокурском и Пучужском по 12, детей, не крещенных в церкви, в этих трех приходах 211 человек.Таким образом, на Двине по местам начинается возрастать дикая маслина, чуждая прививки от благодатной маслины - Церкви Христовой, и думается, что эта дикая маслина будет крепнуть и возрастать. Причина предполагаемого усиления ее та, что к секте аароновцев и даниловцев возбуждаются симпатии среди двинских раскольников.
Порожденная в народе духом времени слабость и леность к несению подвигов и нравственная неустойчивость отводит желающих "староверить" от секты филипповской, которая требует от своих последователей долгих молений и строгой жизни. Федосеевщина, обнаруживая в своей внутренней жизни, обусловленные принципами учения, явления нравственной распущенности и иногда грубого цинизма, не по душе здравому человеку. В сектах брачных нет ни строгости, ни слабости; здесь не требуется от каждого члена обязательности вести монашескую жизнь, немогий иместити может жениться и при том обходя "никонианской" церкви; по правилам этих сект жить человеку не трудно, потому они и привлекают к себе страждущих недугом раскола людей.
Четыре поименованные секты: филипповская, федосеевская, аароновская, даниловская - полубрачная суть главные, к которым принадлежат последователи даниловского раскола. В Черевкове, кроме указанных, есть еще "Крупкины", слабый отпрыск филиппианства, вероятно, скоро имеющийся погибнуть; есть также разные толки, вызванные неодинаковым решением возникших на почве беспоповщины вопросов раскольническими высокоумными отцами, которые одно стадо разделяют на два враждебные одно другому; такие толки бывали всегда и будут в расколе появляться, уничтожаться и вновь нарождаться.
Приверженцы раскольнических сект питают общую ненависть к прав. Церкви и находятся во вражде между собою; они составляют отдельные общины, в которых течет своя особенная жизнь. Разделенные большими пространствами члены общины находятся в тесных взаимоотношениях между собою, помогая и поддерживая друг друга. Быть им в крепком союзе между собою способствует судоходная река Двина. С Белой Слуды филиппиан - не редкость видеть у "своих" в Нижней Тойме, а аароновцев - в Кивокурье. Что-нибудь новое и выдающееся в жизни секты делается скоро известным между своими по всей Двине, ибо между представителями раскола идет оживленная переписка. Двинские раскольники имеют сношения и с центрами раскола. Едва успевает река освободиться от ледяных оков и на Двине появится движение, более бойкие и заметные в раскольническом мире люди отправляются в центр России - в Москву, Нижний, а другие на север в Поморье, в Архангельск.
Отсюда помимо укрепления верований и ожесточения против Церкви они вывозят новые книжки в защиту раскола, новые приемы, сведения, софизмы, выработанные раскольниками в главных центрах старообрядчества, а от богачей подарки и деньги, крохи которых раздают на родине своим собратьям. В свою очередь двинским раскольникам отдают визиты московские, архангельские и из других мест многие видные в расколе лица, приезжающие на Двину и летом, и зимой, встречая здесь самый радушный прием. Посещения важных гостей, притом часто не с пустыми руками, оживляют раскольнический мир, одушевляют старообрядцев к держанию старины. Бывает, что дальние вожди той или иной секты являются на Двину. чтобы обсуждать дела, требующие авторитетного решения; они приурочивают свои посещения к дню чтимых окрестностью праздников, в которых они устраивают торжественные моленья. Под верховным руководительством вожаков, главным представителей секты, проживающих в Москве, Соломбале, Борку, Архангельской губернии, по их правилам и указаниям живут двинские раскольники. От них же для совершения треб некоторые из местных раскольников получают "благословение" в духовные отцы, наставники, около которых группируется бесприкословно всем их распоряжениям.
Всех членов раскольнической общины объединяют моленные; они имеются у раскольников всех сект за исключением федосеевцев, которые сбираются для молитвы в разных домах, принадлежащих лицам их стада. Моленных на Двине насчитывается до 25. Есть моленные довольно благоустроенные. В Блешкине Черевковского прихода при моленной филиппианки Александры Никитичны Морозовой заведена школа, в которой обучаются крюковому пению девицы, набирающиеся из разных мест Двины и Кокшеньги. Образа в моленных и раскольнических домах - произведения большею частию своих же иконописцев; один из них Егор Меньшаков живет в Нижней Тойме, иконы им, конечно, пишутся в раскольническом духе. На Двине указывают несколько человек, которые занимаются разрисовыванием и писанием книг: лицевых Златоустов, житий, семитолковых Апокалипсисов, которые поставляют в Кокшеньгу, Москву и другие места России. Всех таких живописцев, всх наставников, да еще людей, слывущих за начетников, сытно кормит двинской раскол, а они, заинтересованные в существовании старой веры, усердно поддерживают ее, стараясь о ее сохранении и распространении.
В одних приходах на Двине раскольники считаются единицами, в других - сотнями; в одних раскол слаб - нет наставников, упорядоченной религиозной жизни, в других он поражает своим могуществом, являясь как бы центрами, в которых сосредотачивается управление и религиозная жизнь раскольников целого края. В последних-то местах, кроме многочисленных последователей той или иной секты находится масса лиц, склонных к расколу и сомневающихся в чистоте православия. Там "по вере" есть кто-нибудь в каждой семье и он старается, как только может, всех ее членов направить на путь истинной веры. Предметом соблазна, имеющим могучее влияние на православных людей, у раскольников является любимая русским человеком продолжительность и истовость служений и всех внешних проявлений благочестия. о чем раскольники особенно заботятся, если религиозные отправления их совершаются на глазах у православных соседей; приманкой для православного народа, недоразвивавшегося еще до понимания различий между догматом и обрядом, служат многие обычаи, которые входу у старообрядцев - отделение завесой мужчин и женщин во время собраний в моленной, поминальные обеды и дненощные чтения Псалтыри по умершим, одновременные поклоны братии за службой и пр. Сюда нужно причислить старые обряды, как двуперстное перстосложение, хождение по солнышку, сугубая аллилуя, пристрастие и любовь к которым у крестьянина, живущего среди раскольников, воспитывается с детства.
Есть среди населения раскольнических приходов Двины и такие личности, достойные крайнего сожаления, которые имеют страшное смущение относительно веры и, не находя для себя средств и случаев решительно встать на ту или другую сторону: православия или раскола, на смертном одре напутствуются у священника. а потом принимают крещение от рук беспоповщинских отцов.
Во время своей поездки на Северную Двину (для бесед с раскольниками) и для уяснения народу истин Прав. веры, я посетил те приходы, зараженные расколом, где он получил особенную силу и имеет руководителей, стяжавших славу хороших знатоков своей веры и приобретших влияние на окружающую среду, руководителей, которые, пл полученным сведениям, не отлучились в то время с родины на чужую сторону для промыслов. Я побывал в след. приходах: Белослудском Богородском, Нововыставочном Вознесенском, Нижнетоемском Знаменском, Кивокурском Вознесенском, Среднепогостском Христорождественском, Черевковском Успенском, Ракульском Успенском, Едемском Введенском, Красноборском Спасском; во всех этих приходах, кроме трех последних, производил совместно с помощником миссионера Н.А. Соколовым публичные беседы, а в воскресные и праздничые дни во время богослужения произносил поучения.
В Белослудском приходе раскольников числится 135 человек обоего пола. Часть из них федосеевцы, поддерживаемые богачем Филатом, кот орый считает спасительным за деньги нанимать разных старух по лестовке выполнять епитимии, наложенные на него, за его грехи; есть в Белой Слуде филиппиане, находящиеся под руководством братьев Шестаковых, один из коих Прокопий в сане инока проживает в Москве, в моленной на Таганке и наезжает на родину помогать своим одноверцам и советами, и деньгами.Большинство же белослудских раскольников принадлежит к секте аароновцев-самобрачников.Белослуд. аароновцы брачиться ездят в Кивокурье, являющееся центром аароновской секты на Двине. Браки, учиненные наставниками Кивокурья по обряду своей секты, не записываются в метрические книги, хранящиеся в волостных правлениях; об этих браках составляются акты за подписью наставника и свидетелей, бывших при браке. Копию с такого акта мне пришлось видеть в Белой Слуде.
Белослудские аароновцы группируются около Ивана Васильевича Гулина, крестьянина дер. Чупровской. Гулин человек начитанный, старик, присмотревшийся к жизни раскола в продолжении многих лет своего наставничества. Больной и слабый старик продолжает заниматься чтением старопечатных книг; мы застали Ивана Гулина в его доме заснувшим с книгой Малым Катехизисом. Много раз читал он эту книгу и ранее, но теперь содержание ее. по его сознанию, делается для него понятнее и яснее. Старик провел нас в свою моленную; в ней по давней привычке отправляет он келейные службы, на которые сбираются его верные овцы. В моленной много подручников простых - в виде ковриков и мягких, в роде подушечек, есть тут и скамеечки, предназначенные для старух при их молитве. Всем этим принадлежностям в раскольническом мире придается важное значение. Чтобы браться, например, за подручник, нужно знать особые правила, так что когда я взял один из них не за ленту, пришитую к средине подушечки, а за край е, Иван Васильевич, улыбаясь, заметил мне: "увидели бы старухи, как ты взял подручник, разругали бы. При входе в дом Гулина вколочены в двери две скобы: одна по средине двери, другая на верху ее около скобы: одна для "никониян", другая повыше - для "христиан".
В моленной у Гулина есть много книг, разных рукописей, тетрадей, свидетельствующих о том, что он имел важное значение в местом расколе, принимал участие во всех движениях его внутренней жизни, во всех соборах раскольничьих. составлявшихся на Двине. В его лице - живая летопись событий аароновцев и даже других сектантов на Двине за последнее пятидесятилетие.
Побеседовав с Гулиным в его моленной, мы вместе с ним ходили в другую аароновскую моленную, находящуюся в соседней деревне Алексеевской; эта моленная содержится на общественный счет. Сюда собирались единомышленники Гулина, из них некоторые - Филипп, Ермолай имеют значение в своей общине.
Побывав в Красноборске, мы на пароходе отправились в низ Двины к пределам Архангельской губернии. На левом берегу реки с Архангельской губернией граничат два смежные один с другим прихода: Пучужский Петропавловский и Нововыставочный Вознесенский, против этого последнего на правом берегу высится Нижнетоемский Знаменский приход, крайние деревни которого примыкают к поселкам Борецкой волости, известной по многочисленности раскольников, имеющих своих вождей, славящихся далеко за пределами Борка. Раскол в трех названных приходах вследствие близости к гнезд раскола в Архангельской губернии и многих вредных для православия обстоятельств жизни этих приходов, дает чувствовать свою силу; он числится не десятками, а сотнями, сочувствие же к расколу имеют почти все прихожане, окруженные со всех сторон раскольнической пропагандой. В Нововыставочном приходе привилось филиппианство, в Пучужском же и Нижнетоемском раскольники почти все даниловцы-полубрачники, проповедующие возможность самим жениху и невесте учинять браки с благословения родителей без иерейских молитв. Среди этих раскольников распространяется и чем дальше, тем сильнее, развивается обычай не крестить своих в церкви.
Наше пребывание в этом, наполненном раскольниками краю совпало с посещением его раскольническими вождями филипповской секты - иноком-начетчиком из Москвы и заправилами даниловской секты, приехавшими из Соломбалы, предместья Архангельска вкупе с борецкими. Нам, довольным таким счастливым случаем, естественно, хотелось повидаться с вождями раскола и побеседовать с ними; поэтому первым делом было чрез Афанасьевское волостное правление объявить всему населению волости о предполагаемых беседах с раскольниками с точным указанием их времени и места, с приглашением посетить их. С филипповским иноком, приехавшим на низ Двины, нам пришлось встретиться на пароходе - он уроженец Белой Слуды Прокопий Шестаков, потомок известного инока Киприяна, в мире Ксенофонта Шестакова, ярого раскольника. Прокопия, когда он пришел в зрелый возраст, вразумили неустройства нравственной жизни православного люда; у филипповцев жизнь построже. Прокопий живет теперь в Москве в моленной на Таганке, ненадолго приехал погостить на родину, а потом к свои в Заблудню (Нововыставочный приход). Даниловские вожди явились сюда на храмовый праздник в Пучужском приходе, а отчасти для устройства своей секты.
На старообрядческом кладбище
Раскольнические вожди видимо уклонялись от бесед. Приедем мы к назначенному сроку в один приход, они устраивают свое сборище в другом, являемся в другой, они уезжают в прежний. Так нам и не удалось побеседовать с гостями местных раскольников. Занятые своими видными гостями, открывшими свои уста для поучения братии и, конечно, по их внушениям раскольники неохотно посещали наши беседы. В Нововыставочном приходе в школу, где была беседа, не приходил ни один раскольник, между тем не вдалеке от села живут духовный отец филиппиан Иоаким Матошин и Евдоким Водовозов. Последний резко заявил одному православному соседу, приглашавшему его: "Бывал я ранее, слыхал ихние (миссионерские) речи, не пойду". Склонность к расколу в Нововыставочном приходе - сильная. Рассказывают, что год тому назад умерла одна православная женщина, заказали по ней сорокоуст в церкви; читали на дому 40 дней и ночей православные грамотеи псалтырь по умершей, но в нижнем этаже того же дома отправляли свои моления раскольники. Родственники покойной рассуждали: может быть, страроверское моление Богу угоднее, зачем же лишать его покойную.
Православный народ на Пучуге, хромая на оба колена, более тяготеет к расколу, который своими сетями опутывает население сего прихода. Православию вредит особенно близость к Пучужскому приходу местности Борок, раскольники которой, имея возможности, часто бывает в приходе, научают своих собратий порицать церковь, сообщая и внушая им новые нападки против Православия. Приезжавшие в этот край раскольнические вожди даниловской секты устраивали в праздник Петров день торжественное служение в моленной, составляли в дер. Кодимской беседу о вере. Наша беседа была назначена на 30 июня. В ночь на это число приезжие раскольники сели на пароход, отправившись в свои края. Мы устроили беседу в дер. Кодимский, весьма болеющей недугом раскола. Обрадованные радушным приемом хозяина квартиры, предназначенной для беседы, мы были опечалены нерадением, какое заметили в кодимцах к занятию делом духовным. Свободный в праздник народ не шел волною поучаться божественному, как бывало в приходах несильно зараженных предрассудками против Церкви, только после 2-3 часов ожидания стали набираться слушатели, в большинстве православные. Я беседовал с ними, показывая подлинные старопечатные книги. В средине беседы, когда речь велась о числе просфор на проскомидии, явились собеседники из раскольников. Один из них был известный в филиппианской мире Егор Игнатьев Меньшаков, наставник лет тридцати с большой лысиной на голове и расплывшимся бледным лицом. Он иконописец специфически раскольнического типа, он довольно порядочный начетчик, одностронне пользующийся своими знаниями; он хитрый, пронырливый пропагандист раскола. С Егором был молодой парень, раскольник даниловской секты из дер. Анциферовской Зиновий Сорокин - оба в немецкой одежде; у Егора даже брюки были опущены на сапоги, а в руках был зонтик.
Находясь под влиянием праздничного настроения, эти лица задумали прервать стройное течение беседы своими грубыми выходками. На просьбу, обращенную к Егору, занять место у стола с книгами против меня, как подобает собеседнику, Егор не обратил внимания, но сел, обнявшись с приятелем на скамье около двери лицом к народу. Пришлось удовлетвориться и этим, потому что он, рассказывали мне, с помощником миссионера позволяет иногда себе даже беседовать лежа в знак пренебрежения к православному учителю веры. Завлекая Егора, как наставника, в беседу и продолжая начатую речь, я спрашивал его, не видал ли он древних книг, где повелевалось приносить на проскомидию на 7 просфор? - "По закону-то следует совершать проскомидию на 7 просфорах, а по нужде можно обойтись и пятью, даже без одной - верою ялъ яси, написано в Камне веры - так от вопроса о просфорах уклонился собеседник и вдруг спросил: "А есть у вас Камень веры?" - "С собой нет его, - ответил я, - есть у нас главные нужные книги: Евангелие, Кормчая и другие книги." - "На это дело поставлены, - заговорил Егор и все книги должны возить с собою, вот хотя бы сочинения Льва Толстого, которого недавно отлучила ваша церковь; а если Камня веры нет у них, обращает Егор с соответствующим жестом к народу, то незачем и беседовать с ними". Эти два маневра, допущенные Егором в 10 минут его пребывания в комнате, ясно показывают, зачем он пришел на беседу. Едва успел я после многих уклонений и отводов Егора в сторону от предмета речи прочитать постановление Номоканова о пятипросфории и стал было показывать свидетельства служебников, узаконявших проскомидии даже 6 просфор в приходских храмах, как сорвался со своего места Зиновий и, схватив со стола Большой Катехизис, начал читать из него статью о перстосложении. Напрасны были попытки остановить его, он читал безудержу, обратясь к народу. Напрасны были просьбы моиЮ направленные к слушателям, заставить замолчать читающего, чтобы был в беседе порядок. Кругом были раскольники или сочувствующие им - они рады были случаю послушать защитника своей веры, начавшего речь о любимом перстосложении. "Послушаем Зиновия, зашумели они, иначе мы все уйдем домой, почему не даете нашим почитать!"
Делать было нечего, мы принуждены были начать беседу о перстосложении. Резоны наши, что слагать руку троеперстоно или двуперстно составляет одинаковую трудность, Зиновий отверг. Между тем стоящий у двурей Егор громко вскричал: "Аще кто не крестится двумя перстами, якоже и Христос, да есть проклят, пойдемте, будет!" Егор с Зиновием и несколько раскольников с ними вышли из комнаты. Подобная выходка сынов противления оставляет тяжелое, удручающее впечатление. Минуты после нее - самые скорбные для миссионера!
На другой день, 1-го июня, после обедни состоялась беседа в храме, где, несмотря на убедительные приглашения, из раскольников никто не был. Слушателям были розданы книги и листочки противораскольнического содержания. Пришлось на беседе видеть одного из учеников Устюжской школы пучужского уроженца Варлаама Афанасьева, который назначен учителем в одну из раскольнических деревень родного прихода. Надеемся, что ознакомившиеся с доказательствами в пользу Православия учителя в родной среде будут помогать пастырям разбивать тьму раскола, который окутал население некоторых приходов.
В трех смежных приходах самым зараженным расколом является Нижнетоемский Знаменский. В приходе живы воспоминания о том времени, когда здесь на Тойме было три священника, духовное правление и церковь называлась соборною. Ныне раскол свил на Тойме прочное гнездо. Насаждению раскола содействовали тамошние священники, нетрезвые и невежественные; здесь в 40-х годах, по показанию церковных документов, были такие два пастыря, которые открыто ушли в раскол, разнося заразу во всем крае. Борецкие расколоучители поддерживали своими частыми посещениями развитие раскола в приходе, трудились над укреплением его и свои грамотеи, в роде энергичного Василия Костылева. Теперь, просматривая метрические книги об умерших в Нижнетоемском приходе, видим в последней графе: "Кем похоронен и на каком кладбище" по всему листу пометки: похоронен по раскольническому обряду своими близкими". Православными с напутствием Св. Дарами умирает здесь немного; по сообщению приходского священника, добрых сынов Церкви в приходе можно считать единицами, остальные же сотни привержены к расколу. Оффициально в списках раскольников числится около 700 человек. Горсть из них филиппиане с помянутым Егором Меньшаковым во главе, затем порядочно федосеевцев, большая же часть нижнетоемских раскольников принадлежит к даниловской секте. Раскольники в приходе народ в общем темный, достойный сожаления. Они со всею тщательностью сохраняют свою чистоту от прикосновения к чему-нибудь никонианскому - еретическому, устраивая на своих домах по три скобки: для себя, для последователей другой секты и для никониан, причем, если православный подержится за их скобку, они моют ее горячей водой, а возьмется за нее православный священник, имеющий в себе, по их мнению, еще большую еретическую скверну, то нужно обмыть ее щелоком. Заботящиеся о чистоте в мелочах раскольники Нижней Тоймы страдают распущнностью. Филипповское и федосеевское бракоборство, а особенно даниловская свобода, проявляющая при заключении брака (согласится жених с невестой жить вместе, наденет на нее колпак (кичку), с благословения родителей устроят пиршество и все готово), породили халатность в делах веры, чрезмерную подвижность нравственных устоев, чистейший произвол в жизни. Религиозная жизнь у раскольников остается в стороне: у нас, говорил священник, когда в воскресенье поешь заутреню, у раскольников бани топятся; слушать речи о Божественном и беседовать о вере - великая туга для большинства. Встречаем на берегу Двины старика, заговариваем с ним: ходит ли он в Цeрковь, как он верует? Казалось бы, что старец, одной ногой стоящий в могиле, охотно ответит на вопрос,выскажет недоумения, но раскольник или ранодушно посмотрит, или скажет, что-либо и продолжает свой путь далее; встречаем молодого, еще не попавшего вполне в общину сынов противления; спрашиваешь об его уповании, он заговаривает о мирском. Едешь в лодке по Двине, в руле и в веслах раскольницы, все настраивает на беседу о Боге, спасении, О Церкви-корабле земном - в ответ на советы и убеждения - одни улыбки да слова: "Поживем, погрешим и покаемся".
Тяжелая доля выпала нижнетоемскому пастырю! Около 20 лет тому назад против раскола и равнодушия к вере начата борьба усиленная и одушевленная здешними священниками; из них Иоанн Вахрамеев 14 лет трудился, сеял семена веры и правды, противодействовал возрастанию плевел расколоучителей, нынешний священник продолжает с энергией начатое дело.
У нижнетоемских раскольников есть свои наставники: у филипповых - Егор Меньшаков, федосеевых - Филипп Пластинин, у даниловцев несколько - Василий Холмов, Василий Останин, а во главе их Даниил Емельянов Костылев, он поставляет на отечество и слывет за даниловского "архиерея". Даниила раскольнии чтут - он глубокий старик и живет в своей келье, мало кому показываясь. Нам посчастливилось его встретить и поговорить в доме его брата Федора в дер. Бурцевской. Даниил неразговорчив, когда идет речь о вере. Думается, он питается лишь знаниями борецких раскольников.
Продолжение на следующей странице