Как-то раз я приводил следующие сведения о количестве иностранных судов, посетивших Архангельск в 1862 году:

Американских — 9, английских — 235, гамбургских — 2, ганноверских — 53, голландских — 50, датских — 91, любских — 4, мекленбургских — 11, норвежских — 34, ольденбургских — 3, прусских — 18, французских — 8.

Как видите, американских судов было немного, особенно по сравнению с английскими. Однако среди прочих они выделялись тем, что по пути из Северо-Американских Соединённых Штатов (так тогда называли в России США) в Архангельск и обратно им приходилось дважды пересекать Атлантический океан. Поэтому сам собой напрашивается вывод, что они привозили такие грузы, у которых разница между ценами — заокеанской и здешней — была значительной. Причём настолько, что она не только компенсировала транспортные расходы, но и обеспечивала прибыль. А какими были эти грузы, я долго узнать не мог, так как в общих отчётах, например, за тот же 1862 год, суммарные сведения ни по судам, ни по их принадлежности не подразделены.

Но вот сравнительно недавно в одной из описей фонда архангельского военного губернатора встретил название дела 1826 года, в котором упоминался американский купец Томас Коффин (Thomas Coffin). Я заказал это дело, и из него узнал, что американец имел торговые связи с местными купцами по крайней мере с 1810 года. И, видимо, в предыдущем 1809-ом первый раз посетил Архангельск. А торговал, вернее, поставлял он в Россию сахар в бочках. Как раз из-за этих бочек, точнее, из-за 13 из 254, доставленных на американском судне, и возникла длившаяся 16 лет переписка.

Дело в том, что после выгрузки бочки с сахаром оказались на таможенном складе в Соломбале — таможенники придрались к сопроводительным документам. Когда же неспешно — за месяц — все неясности были устранены, поверенный американца получил лишь 241 бочку, а 13 куда-то испарились. Об этом, конечно, был уведомлен Томас Коффин. И началась бесплодная для него переписка, в ходе которой американец познал все «прелести» крайне медленно работающей российской бюрократической машины.

Когда же спустя полтора десятилетия он, наконец, осознал, что на следующее его обращение вновь поступит отписка, то решил вновь приехать в Архангельск. Однако и его личное присутствие не помогло — если в 1810-ом году его поверенному не могли внятно объяснить, куда исчезли 13 бочек, то в 1826-ом — подавно. Причём не мог объяснить эту арифметическую загадку на вычитание сам внук великого математика Леонарда Эйлера — член (сотрудник) Архангельской таможни Георг Эйлер. Мол, из прошлого состава таможни никого на службе не осталось, а документы тех лет давно потеряны.

Пришлось писать в Петербург — в министерство финансов, точнее, в его департамент внешней торговли. Письмо Томас Коффин отправил в августе, прождал ответа до середины октября и, не дождавшись, уехал в Москву. И лишь 10 ноября из столицы пришла бумага, но не на его имя, а военному губернатору Миницкому. В ней министр финансов генерал-лейтенант Егор Канкрин писал:

Американский купец г. Коффин претензией, присланной из Архангельска, от 10-го августа сего 1826-го года просил о вознаграждении его за 13 бочек сахару, привезенного к Архангельскому порту в 1810-ом году в числе 254-х и им не полученных, представляя на то разные доказательства.

По делу сему с изложением всех обстоятельств оного я входил с представлением в Комитет Г.Г. Министров, и получил ныне выписку из журнала Комитета, состоявшегося 2-го октября, в коей изъяснено:

Комитет, усматривая, что поверенный купца Коффина принял из Архангельской таможни принадлежавший ему товар в том самом количестве, к каком он тогда был, находит, что он, Коффин, не имеет никакого права требовать за сие удовлетворение от казны, а должен был претензию сию отыскивать на своего поверенного, и поэтому Комитет положил в просьбе Коффина о дозволении ему ввести новую партию сахару без пошлин отказать, доведя о том до Высочайшего сведения, что и исполнено...

Получалось, что виноватыми были не ответственные за хранение груза, а поверенный и американский купец: первый - за то, что принял со склада сахар в меньшем, чем по документам, количестве (мол, не получал бы и всё!), а второй — что не наказал за это первого и не предъявил к нему претензии. А вопрос, куда делись 13 бочек, ни комитет министров, ни Николая Первого (до «Высочайшего сведения» которого было доведено) не интересовал. В этой связи напомню содержание письма Екатерины II, адресованного князю Панину: «Никита Иванович. Бога-для смотрите, не может-ли адмиралтейская коллегия воров своих, у города Архангельского резидующих, сменить, а то во веки пути не будет...» Заметьте, не наказать, а лишь старых воров сменить на новых, видимо, по первости не очень хищных.

Возвращаясь к письму Канкрина, скажу, что министр предложил Миницкому ознакомить с его содержанием американца. Поэтому военный губернатор приказал полиции Архангельска выяснить, где Коффин находится. Вскоре пристав 2-й части Кривлович сообщил:

Купецкая девица Фомина, у которой квартировал до отъезда Коффин, объявила, что она, где ныне он находится и не возвратится ли сюда, не знает. А только при отъезде слышала, что он намерен возвратиться через три месяца. И что о возвращении должно быть известно местным купцам Моргану и Абраму Русатье, коему Коффин оставил доверенность относительно имеющегося здесь имения. Купцы Морган и Русатье объявили, что оный Коффин проживает в Москве, а где именно, неизвестно. А переводчик Кизель объявил, что он отправляемые к Коффину письма адресует так: Томасу Коффину в кантору Г-на Ивана Пикерсилля в Москве.

Однако на этот адрес Миницкий копию письма Канкрина посылать не стал, а побеспокоил своего московского коллегу — военного генерал-губернатора Дмитрия Голицына. А тот приказал полиции найти американца. После чего прислал Миницкому расписку, в которой говорилось:

1826 года декабря 28 дня я, нижеименованный американский купец Томас Коффин, дал сию расписку в Яузской полицейской части в том, что копию с предписанием Господина Министра Финансов в оной части получил.

В чем и подписуюсь Thomas Coffin

На этом его 16-летняя переписка об испарившихся 13-ти бочках сахара закончилась. И американец, перезимовав в Москве, весной, надо полагать, вернулся в Архангельск. Так как там было оставлено его имущество. И дождавшись прихода американских кораблей, на одном из них отправился на родину. И при этом наверняка недобрым словом поминал российскую бюрократию, да и не только её...

P.S. На американском сайте нашёл страницу с понятным без перевода названием THE COFFIN FAMILY и в ней лишь одного по годам подходящего Thomas'а Coffin'а — Томаса Томасовича, 1789 года рождения, отец которого был мастером-мореходом (master mariner). Хотя и не профессионалом морского дела, но всё же, можно сказать, мореходом стал и его сын, несколько раз пересекший Атлантику и северные моря...

Предыдущий пост - Валежник от императора