10:37 Император и Соломбала |
Продолжая соломбальскую тему, сегодня ниже привожу текст давнишней (за 2000-й год) статьи «Ибо казармы для того и построены», опубликованной в газете «Правда Севера»: 
26 апреля 1827 года архангельский военный губернатор, он же главный командир Архангельского порта, вице-адмирал Степан Иванович Миницкий получил весьма его изумивший царский указ, в котором, в частности, говорилось: «Велеть нижним чинам и служителям морского ведомства продать свои дома и впредь не дозволять их иметь. Срок продажи положить по 1 июля».
Далее в указе предписывалось не позднее этой даты произвести переселение упомянутых лиц вместе с их семьями в имевшиеся в Соломбале казарменные помещения.
Таким образом, указ в значительной части отменял принятое тремя годами ранее губернаторское распоряжение, гласившее, что в Соломбале имеют право строить свои дома исключительно чиновники, служители и нижние чины морского ведомства (как отставные, так и находившиеся на действительной службе), а также их жёны и вдовы. Теперь же этот перечень наполовину сокращался.
Здесь, полагаю, необходимо рассказать, вследствие чего был издан указ. Незадолго до его появления Николаю I доложили, что унтер-офицер размещавшегося в столице лейб-гвардии егерского полка Вершинин имеет в Петербурге свой дом. 
Император возмутился: «Объявить Вершинину, чтобы он немедленно продал дом, так как у нижних чинов не должно быть домов, ибо казармы для того и построены, чтобы нижние чины жили вместе». Тут же был подготовлен указ, предписывавший точно так же поступить всем находившимся на службе нижним чинам и служителям армии и флота.
«Написать-то легко, а вот как это сделать!» — видимо, тяжело вздохнул губернатор Миницкий, лучше чем кто-либо понимавший, что в данный срок указ невыполним. Ведь на тот момент служители и нижние чины Архангельских порта и адмиралтейства (а ими были писари и квартирмейстеры, баталеры и матросы, такелажные, парусные, малярные мастера и многие другие) со своими семьями владели не одной сотней соломбальских домов.
Однако царские указы, понятно, не подлежали обсуждению. И потому в тот же день губернатор послал соломбальскому полицмейстеру Рыдалеву следующее распоряжение: Во исполнение указа на устройство домов вновь дозволения не давать. Архитектору Уткину дать повеление, чтобы он отныне пустопорожних мест под дома не отводил и планов не составлял. Имеющимся в Соломбальском селении служительским домам описание дать, выявить у каждого семейства. Определить, сколько семейств не имеет жительства в двух каменных корпусах казарм, и конторе над портом донести, сколько жительствующих можно поместить в оные. 
Упомянутые в распоряжении каменные корпуса были построены в 1820-1824 годах. В них по состоянию на начало 1827 года проживали 2848 человек. Максимально же возможное количество в них расквартированных по нормам тех лет определялось в 3100.
При этом из имевшихся в Соломбале на 1827 год 879 домов 394 принадлежали лицам, фигурировавшим в царском указе. Поэтому даже без их точного подсчёта было ясно, что все подлежащие переселению семейства разместить в казармах не удастся. Нереально было и продать в двухмесячный срок такое большое количество домов.
Именно эти обстоятельства и побудили Миницкого, не дожидаясь доклада полицмейстера, направить в адмиралтейскую коллегию рапорт, в котором сообщалось: Всех флотских, артиллерийских, ластовых, рабочих экипажей и прочих команд служителей и нижних чинов проживает в Соломбале постоянно до 4000, иногда до 5000, да жен и детей постоянно здесь пребывает до 2000. Всех 7000 без крайних утеснений помещать в 2 корпуса каменных казарм невозможно.
Кроме того, губернатор уведомил коллегию, что совершенно нет желающих купить дома. Их отсутствие он объяснил следующей причиной: вся земля в Соломбале является казённой, и поэтому покупатель не может приобрести вместе с домом не только дворовый участок, но даже и землю под жилым строением.
В заключение рапорта Миницкий попросил коллегию «исходатайствовать у Высшего начальства, чтобы, не понуждая к немедленной продаже домов, предоставить иметь оные, покуда представится случай к продаже».
Столичная бюрократическая машина работала неспешно — лишь 27 сентября губернатор получил от морского министра Антона Моллера разрешение «дома иметь до удобного к продаже случая».
Прошёл год, в течение которого служивые соломбальцы, не теряя даром времени, переписывали (переоформляли) дома на своих жён и дочерей. Более того, строились новые дома, но участки под них опять же отводились на имена соломбалок. Делалось всё это для того, чтобы ни за кем из служивших в порту и адмиралтействе не числилось жилых строений.
Каким-то образом об этой хитрости стало известно в Петербурге. 11 марта 1829 года в Архангельск из инспекторского департамента морского штаба пришла депеша, в которой сообщалось, что император желает видеть список владеющих домами соломбалок. Получив в середине апреля затребованный документ и представив его Николаю I, министр Моллер услышал из уст монарха следующие слова: «Женам служительским и нижних чинов домов иметь не дозволять и на продажу оных положить год сроку. Вознаграждения за продажу оных им не следует, ибо никогда сего допущения быть не могло иначе как от злоупотребления». Обвинённый в попустительстве незаконным переоформлениям и строительству домов Миницкий очень долго молчал. Поэтому в его адрес было послано несколько запросов. В последнем из них, сделанном 18 июня, предлагалось немедленно предоставить сведения о том, какие меры он принял «для искоренения злоупотреблений».
Но Миницкий продолжал молчать. И тут у столичного начальства кончилось терпение — ссылаясь на «Высочайшую волю», оно приказало все непроданные дома уничтожить, а семьи служащих в порту срочно переселить в казармы. В случае нехватки помещений предлагалось построить в Соломбале новые казармы.
Думаю, можно догадаться, какие чувства испытал губернатор, получив этот приказ. Ведь в течение месяца ему предстояло силой изгнать из жилья сотни семей, а их дома (ни один из которых так и не был продан) снести.
Таким образом, к концу лета 1829 года Соломбала должна была представлять из себя весьма печальное зрелище: два битком набитых людьми каменных корпуса казарм, а перед ними улицы и кварталы разрушенных домов, разбросанные брусья, доски, кирпичи и лишённый крыши, бродящий по развалинам домашний скот...
Понимая, что подобное допустить нельзя, Миницкий попытался ещё раз отсрочить пусть и частичное, но тем не менее поистине катастрофическое для жителей разрушение Соломбалы. Вновь упирая на нехватку помещений и зная, с какой неохотой выделяются столицей денежные средства, он попросил министра сначала профинансировать строительство новых казарм — тех самых, возведение которых ему, губернатору, в крайнем случае предлагалось.
Теперь пришла очередь впасть в молчание и задумчивость министру. Перспектива расстаться с часть выделенных его ведомству денег, конечно же, не радовала, поэтому Антон Моллер решил с помощью одному ему известных аргументов убедить Николая I изменить или хотя бы смягчить формулировки последнего «Высочайшего повеления».  Антон Васильевич фон Моллер (Отто Беренд фон Моллер)
2 сентября 1829 года Миницкий получил от министра долгожданное известие:
Я имел счастье входить с докладом к Государю Императору с изложением всех тех обстоятельств, кои в рапортах Ваших изложены. Его Императорское Величество на докладе написать соизволили: «Ныне состоящие дома не уничтожать, но впредь находящимся на службе чинам не дозволять новых домов строить». Так достаточно благополучно для соломбальцев завершилась весьма характерная для николаевской эпохи история. Вполне возможно, если бы на высшем должностном посту в губернии оказался более покладистый и исполнительный человек, её итог был бы совсем иным и облик Соломбалы всего лишь за год изменился бы до неузнаваемости. _____________________________________________________ Предыдущий пост - Соломбала и соломбальцы — 1829-1830 |
|
|
| Всего комментариев: 0 | |