Продолжая вчерашнюю тему, сегодня сначала почти полностью процитирую газетную публикацию «Два палача-добровольца», напечатанную в газете «Волна» 4 августа 1925 года:

Были и есть палачи по принуждению, из-за корысти, но были и есть палачи по призванию, палачи-добровольцы, которым доставляет наслаждение издеваться и мучить беспомощные жертвы, собственноручно убивать их, пристреливать недобитых...

Таких двух палачей-добровольцев открыло и обнаружило бдительное око нашего Архангельского ГПУ.

Жуткую, потрясающую картину вскрывает расследование.

Главный палач Бронский (Евстунас) Иосиф Иванович, арестованный 24 мая с.г., по происхождению литовец. С 1916 года работал в Архангельске кочегаром на пароходе, стрелочником на железной дороге, затем служил в белом рабочем батальоне. Как бравый царский унтер-офицер и георгиевский кавалер попадает при белых надзирателем в Архангельскую тюрьму. Здесь он нашел широкое поле для применения своих зверских наклонностей. Он отличался особенной жестокостью по отношению к заключенным: по всякому пустячному случаю набрасывался на заключенных с бранью, угрожал оружием и часто избивал рукояткой нагана. Начальство заметило «старания» Бронского-Евстунаса и, как «надежного» служаку, перевело на более ответственный пост.

Начиная с весны и до конца лета 1919 г., с момента начала особенно усиленных расстрелов, на обязанности Бронского лежало: выбор места и приготовление могил для приговоренных к расстрелу. Перед расстрелом он лично устанавливал приговоренных у могил, причем постоянно сопровождал это грубым издевательством и битьем наганом по голове осужденных. Не довольствуясь этим, он пристреливал недобитых, отдавал распоряжения и сам зарывал живыми недобитых, причем всегда сопровождал это словами «Собакам — собачья смерть».

В конце 1919 г. откомандировывается в белую милицию, где во время облавы на большевиков и красноармейцев был ранен в руку, которую ампутировали. В 1921 г. с целью скрыть свое прошлое меняет фамилию Евстунас на фамилию Бронский, занимается спекуляцией, за что арестовывается; в 1922 г., будучи заведующим кинотеатрами в Архангельске, за халатное отношение к службе присуждается к 3 годам условно, в том же году арестовывается за дебош. С февраля 1925 г. служил в Архангельском объединении инвалидов, но в мае был уволен. Все это время выдавал себя за инвалида империалистической и гражданской войн и получал пособие от собеса.

Вот «подвиги» и преступная деятельность главного палача.

Не отставал от своего сослуживца и второй палач-доброволец — Кузьмин Его Иванович, происходящий из мещан г. Пинега. С 1 апреля 1919 года до осени того же года он служил в должности надзирателя, но был прикомандирован в качестве делопроизводителя в канцелярию тюрьмы.

По отношению к заключенным он также, как и Бронский, был груб, жесток, постоянно издевался над ними и избивал до полусмерти. В мае-июне 1919 г. также выполнял обязанности палача, причем добровольно, помимо своей прямой службы делопроизводителя, занимался приготовлением для приговоренных могил, устанавливал их и приготовлял к расстрелу, сопровождал все это издевательствами и избиением. После расстрелов принимал участие в избиениях и достреле недобитых; по его распоряжению расстреливаемые часто зарывались в могилу живыми.

По расформированию тюрьмы осенью 1919 г. он был переведен надзирателем на Иоканьгу, где и был верным псом белых до их свержения.

В настоящее время оба палача-добровольца находятся в исправдоме и скоро предстанут пред революционным судом, на котором мы услышим подробности кошмарных былей нашего недавнего прошлого из уст живых свидетелей-очевидцев.

Процесс над Бронским-Евстунасом и Кузьминым продолжался долго — до двадцатых чисел октября, так как надо было выслушать свидетельства десятков очевидцев их преступлений. В отрывке следующего газетного репортажа изложено содержание показаний одного из свидетелей — Яковленко:

Холодная мартовская ночь. Несколько арестантов под надзором Евстунаса (Бронского) ждут у свеже вырытой могилы прибытия приговоренных. Их, наконец, приводят. Семь человек, среди которых один мальчик и одна женщина. Подводят к могиле. Мальчик — бывший красный пулеметчик — крикнул: «Я из пулемета не один десяток ваших уложил а вы меня только одного убьете!» Евстунас бьет мальчика наганом по голове.

Потом — залп. Стоны раненых. Несколько выстрелов в могилу «на ощупь», и все кончено.

Но женщина «некрасиво легла»(по выражению свидетеля) и один из арестантов, спрыгнув в могилу, хотел поправить положение трупа. Тогда Евстунас направляет наган на арестанта и приказывает немедленно убраться из могилы: «Нечего там поправлять. Как легла, так и ладно. Собаке — собачья смерть!»

Последняя фраза — излюбленное выражение палачей. Повторял ее неоднократно и другой белый тюремщик — Кузьмин. Так, однажды в числе расстреливаемых красноармейцев был один больной. После залпа этот больной упал в могилу живым. Солдаты хотели его добить, но Кузьмин не дал и приказал засыпать землей, также прибавив: «Собаке — собачья смерть!»

И все остальные показания свидетелей говорят о зверствах Бронского-Евстунаса и кузьмина, и не только при расстрелах, но и в «мирной» обстановке белогвардейской тюрьмы. Но оба обвиняемых упорно не признают себя виновными, особенно Бронский. Этот лжет до того нагло, что невозможно даже установить его происхождения. По одной версии он литовец из Ковенской губернии, по другой — латыш города Риги. О своей инвалидности тоже врет и путается: то говорит, что на германской войне руку потерял, то во время гражданской войны, а то инвалидом труда отрекомендовался. Но следствие распутывает паутину лжи, и Броский с Кузьминым предстают перед судом во всей своей «красе».

Кстати сказать, в ходе следствия выяснилась их прямая причастность к расстрелу на Мхах Михаила Валявкина, Никифора Левачева, Александра Терёхина и многих других.

Михаил Валявкин, Никифор Левачев и Александр Терёхин

Поэтому вскоре газета сообщила:

Революционный суд высшей мерой наказания воздал должное палачам, запрятавшимся в шкуру советских граждан. Расстрелявшим — расстрел.

Впрочем, не все причастные к расстрелам в ту пору приговаривались к высшей мере наказания. Так, её избежал Александр Елеазаровский, участвовавший в расправе над восставшими солдатами:

Как видите, мера наказания была смягчена «давностью преступления». И вполне возможно этим же смягчающим обстоятельством руководствовался Архангельский областной суд, который 30 марта 1992 года реабилитировал Кузьмина (Козьмина) Егора Ивановича:

Хотя причина реабилитации могла быть другой — ведь 1991-1992-1993 годы были пиком антисоветской кампании и переписывания истории. Поэтому именно тогда ультрадемократический, проельцинский горсовет Архангельска во главе с Александром Ивановым поспешил переименовать улицу Левачева в Никольский проспект. Под предлогом якобы возвращения исторического названия. Хотя первоначальное, а значит, историческое название этой улицы на участке от реки Кузнечихи до площади Терёхина — Соколова. Но оседлавшим тогда власть было не до изучения истории — быстрей бы её абы как переписать и улицы поскорей переименовать. В этой связи даже удивительно, как не успели переименовать улицы Валявкина и Терёхина и реабилиторовать Евстунаса-Бронского.

В завершение скажу, что в поисках иллюстрации пытался найти картину одного из архангельских художников «Расстрел на Мхах» (помню, такая есть), но в процессе поиска нашёл документальное свидетельство расстрелов. Нашёл на YouTube — видеозапись COLOR OF WAR Расстрел Большевиков 1919 ➤ Frank Johnson. Но просмотреть её не смог — заблокирована. Видимо, как и весь YouTube.

Но тем не менее нужные кадры, на которых запечатлены момент расстрела и убитые большевики в могиле, обходным путём смог выцарапать:

_____________________________________________________

Предыдущий пост - Табличка на памятнике