Осенью 1898 года в газете "Архангельские губернские ведомости" в нескольких номерах кряду печаталось объявление, начинавшееся словами: "Даром раздаются портреты". Ниже в нём сообщалось, что "Артистичесое Общество Портретов в Париже СОВЕРШЕННО БЕСПЛАТНО напишет всякому читателю или подписчику нашей газеты портрет карандашом-верескледом большой ценности, вставленный в раму. Для того это объявелние должно быть отрезано и прислано вместе с Вашей фотографиею, по которой Ваш портрет должен быть написан в определенный 25-дневный срок. Ваша фотография будет Вам возвращена без повреждений вместе с большим портретом, как только последний будет готов".

Наверняка у читателей той поры, имевших скептически склад ума, после ознакомления с этим объявлением возникли немалые сомнения по поводу альтруизма французских художников-"артистов", вдруг решивших оказать своеобразную гуманитарную помощь - "бесплатно распространить в России свои прелестные портреты". Однако скептики остались в меньшинстве, ибо пожелавших получить свой портрет, "даром написанный и присланный из Парижа", набралось более чем достаточно.

Справедливости ради необходимо заметить, что в своих заблуждениях архангелогородцы не были одиноки - точно так же, как они, бросились отправлять свои фотографии по парижскому адресу жители многих других городов. Так как злополучное объявление было напечатано практически во всех губернских газетах России.

Спустя месяц после его опубликования в редакцию архангельской газеты пришёл разгневанный читатель, принёсший с собой только что полученный из Парижа ответ под номером 9163. В письме, типографски исполненном, напечатанном на французском и русском языках, мосье Танкерей (Tanqueray) - директор Артистического Общества - любезно сообщал: "Получил Ваше почтенное обращение с вложенною фотографиею. Мы доверили ее одному из наших лучших художников, который в скором времени произведет образцовую копию. Мы желаем, чтобы это был один из лучших образцов нашего дела, и будьте уверены, что ничего не пожалеем для этого, так как единственная наша цель - распространить в России новый способ увеличения..."

После длинного ряда словесных реверансов, уверений в уважении и благодарностей за оказанное внимание следовало главное: "Не желаем скрыть от Вас, что наши портреты, накленные на полота и изящно выполненные карандашом-верескледом, замечательно нежные и требуют тщательной упаковки, без которой мы не можем гарантировать безукоризненной доставки, в особенности когда им предстоит длительный путь. Для этого необходимы специальные рамы и коробки..."

Далее мосье Танкерей уведомлял, что "хотя мы и готовы взять на себя издержки на пересылку Вашего БЕСПЛАТНО нами написанного портрета, но в связи с вышеуказанным риском не имеем права выслать его без рамы и упаковки". На изготовление и почтовые расходы по отправке последних он предлагал незамедлительно выслать переводом 22 рубля. "Если в течение месяца указанная сумма не будет получена, - завершал своё письмо директор Артистического Общества, - то мы не можем гарантировать даже возврат Вашей фотографии, так как не имеем возможности послать ее отдельно от портрета".

Таким образом, упомянутый архангелогородец, как и тысячи соотечественников (если судить по номеру письма), был поставлен перед выбором: либо лишиться фотографии, по тем временам весьма недешёвой ( а кому-то, как единственная память об ушедшем близком человеке, бесконечно дорогой), либо всё же получить её назад вместе с обещанным, но, как оказалось, вовсе не бесплатным портретом. И для этого расстаться с немалой по той поре денежной суммой (равной месячному жалованью чиновника среднего ранга) и тем самым ощутимо помочь французскому мосье, исхитрившимуся улучшить своё финансовое положение за счёт слепой доверчивости русских людей и их порой навязчиво болезненным преклонением перед всем иностранным.

 

К сожалению, неизвестно, как поступил тогда наш земляк, однако можно не сомневаться в том, что благодаря этому уроку он лишний раз убедился в правильности пословицы, гласящей, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке, пусть даже и по-ненашенски заманчиво называющейся - парижской.