В областном архиве, в одном из дел Соломбальской полиции за 1847 год я нашёл копию письма поляка-священника Мартына (или Мартина), высланного на Север с украинской Волыни. Первоначально он отбывал ссылку в Кеми, тогда находившейся в составе Архангельской губернии, но затем ему удалось перевестись в Соломбалу, где в то время в адмиралтействе и морских частях работало и служило много поляков-католиков. В доме одного из которых он и поселился.

Приехав в Соломбалу, священник Мартын стал служить в каплице (часовне), открытой по распоряжению маркиза де Траверсе — военного губернатора (генерал-губернатора Архангельского, Вологодского и Олонецкого), там же, в Соломбале, проживавшего. Но служил не один, а попеременно с капелланом (военным священником), духовно окормлявшим католиков-военнослужащих всех трёх губерний.

Как из Кеми, так и из Соломбалы священник Мартын посылал письма на родину — в город Староконстантинов — на имя семейства Ротариуш, с которым, он, возможно, состоял в родстве или, по крайней мере, был очень дружен. И поэтому неоднократно просил главу семейства — весьма преклонных лет «Милостивейшую Государыню» — помочь как деньгами, так и выслать религиозные книги, например, «Мшач Капуцинский», то есть католическое Евангелие. Впрочем, о всех его просьбах можно узнать из процитированного ниже письма.

Конверт с письмом ещё в Соломбале, точнее, в местной полиции, был вскрыт, текст переведён с польского на русский язык и прочитан. И лишь потом письмо отправилось в Староконстантинов. Не сомневаясь, что именно так и случится, священник Мартын предусмотрительно включил в его текст слова благодарности в адрес военного губернатора и «внимательного Правительства».

А переводил письмо опять же поляк по национальности, отлично владевший и родным, и русским языками писарь 1-го класса Викентий Супижский. Поэтому в переводе предельно точно сохранён эпистолярный слог священника, например, во втором абзаце, где он весьма витиевато интересуется, не ушла ли в мир иной 86-летняя «Милостивейшая Государыня». В целом же это письмо ещё новыми, ранее неизвестными штрихами дополняет как картину жизни Соломбалы того времени, так и сведения о поляках, по разным причинам в ней тогда оказавшихся.

Ваше Высокородие! Милостивейшая Государыня!

Письмо Ваше от 21 октября я получил 21 же ноября прошлого года. В письме этом с милости Вашей руки получил 55 рублей серебром, на кои обзавелся всем нужным, щастливо отправился из Кеми в Архангельск 21 марта в сотовариществе почтеннейшего католика, советника здешнего губернского правления, который назначен был для обревизования всех присутственных мест по уездным городам: Онеге, Кеми и Коле. И так я таскался с этим честным человеком долгое время, прибыли мы, наконец, в Архангельск в канун Восшествия Господня.

Беспокоясь, что на письмо мое, 20 ноября посланное с Кеми с уведомлением в получении милостыни и перемещением меня в Архангельск, не имею никакого ответа, невольно обыкновенно, как человек, опечалился, представляя себе, что любимый Ян не хочет меня опечалить прискорбным, может быть, известием, но взяв обстоятельство это в сообразие, предусматриваю, что хотя, первое, не твердо мне говорить о настоящем, то, напротив, второе, будет перевес в будущем трудами и преклонными летами и изнурена будучи. Дрогнул на эту мысль, и в сей же момент опомнился, признавая, что 86 лет с восхищением проведенных с полною надеждою стремясь должны дойти со своего очерка. Блуждая туда и сюда мысленно, не полагаюсь на догадках моих, смело пишу к Вам, Милостивейшая Государыня, и признаюсь откровенно, что прежнее письмо Ваше несобственноручное, подписом собственноручным не в линию утвержденное, а более всего описанные трудности, которые Вас изнурили, немного мне доставили поощрение отозваться на Ваше всегда почтенное для меня, можно сказать, имя матери.

О, Боже мой, дозволь мне видеть сии почетные остатки долгих лет, лет почтеннейших, лет примерных, чтобы их лично благословить и проводить к вечности! — О сём желаю, о сём молю. — Как знать, может, и смилостивится всевышний...

О себе доношу, что милости Божией нахожусь в здравии — премного радуюсь тому, что Всевышний, покровительствующий всех, обратил взор и на меня, и посредничеством внимательного Правительства сблизил меня с предметом званию моему соответствующим, к которому много лет я вздыхал. Надеюсь, что сиё же Правительство, ищущее для каждого выгод, не пожелает иметь меня мёртвым членом, не пожелает иметь меня бесполезным. Впрочем, воля Всевышнего, к которому всегда и применяюсь.

Просл Вас, Милостивейшая Государыня, о высылке мне книги «Бревиарий», «Депорналика и агентки» и теперь повторяю мою просьбу с присовокуплением, что надобен мне еще мшач Капуцинский, Антимис староуниатский на холсте, такой, какой Вы имеете в своей часовне. В нашем монастыре Староконстантиновском довольно этого было — помню. Ваше Высокородие, Милостивейшая Государыня, возьмите участие свое, а священник Модест, как хороший духовник, тронутый душевно к пользе ближнего, с удовольствием согласится с предложением Вашим. И нас, здесь бедных, наделит вещами, которые никакими способами приобресть нельзя. Впрочем, Вы имеет церкви, имеете все, к ним принадлежащее, мы же имеем отменную каплицу в казармах, которую нам назначил здешний Военный Губернатор, украсил ее соответствующим образом, за что остались благодарны и о прочем утруждать не смеем, но к Вам обращаемся с просьбою о вспоможении.

Если бы заметили набожность здешних католиков, твердых в вере, и желания их способствовать храму Божию — смотря на это — слезы бы радости тронулись у Вас с глаз — так, как у меня часто случается подобно тронутым, что скудность желанием только вознаграждается, ибо солдаты немного на содержание свое получают жалованья, потому и не излишествуют, а всю свою кроху жертвуют Богу — подобно сей, от Иисуса Христа, поставленной примером бедной, которая все свое имение, в одном гроше заключающееся, положила в соборный ящик.

Теперь рассмотрите, Милостивейшая Государыня, рассмотрите, любезные все почтением маменьки дети — какая есть между нами разность, какое между нами расстояние — в том всего более неудовлетворительно, что священник 3 июля по обязанностям гарнизонного капеллана отъезжает на шесть месяцев в три губернии; Вологодскую, Олонецкую и Архангельскую, и должен взять с собою все церковные вещи. Пробыть должен, хотя неохотно, не меньше шести месяцев, а мы остаемся без всего — я без алтаря, офицеры и солдаты без жертвоприношения. И это все более меня понудило прибегнуть к Вашему Высокородию, моя Государыня, и к почтеннейшим сыновьям — объясняя наш недостаток и призывая их содействие. Впрочем, воля Ваша — я не имею других, к кому могу прибегнуть...

К Господину Ивану Ротариуш

Любезнейший Иван, я писал к Вашей почтеннейшей матери, как Вы сами изволили выше читать — на тебя лишь только возлагаю обязанность, дабы, как ты добрый сын, взяв за руку супругу свою, а другою — сына Вашего любезного Ванюшу, пойдите к почтеннейшей бабушке его, а Вам маменьке, падая её в коленки, принять от неё родительское благословение и не забудьте о священнике Мартыне и упомнить благословение и его — такой похвальный поступок будет удостоверением праведной дружбы и верным залогом моего к Вашему дому почтения.

К Господину Войцеху

Глубочайшую благодарность изъявляю Вашему Высокородию, что изволили обратить внимание на мои нехватки. И будучи неотродным сыном внимательнейшей матери, вспомнили право — нищего! Не имею столько слов к изъяснению благодарности. Это одно от меня извольте принять приношение, которое только Творец всех благ довершить может.

Заключая сим мое письмо как к Вам, Милостивейшая Государыня, так и ко всем Вашим родным, ожидаю с нетерпением ответа и желаю Вам благословения Неба.

Брат, сын, приятель и Богомолец — Священник Мартын Капуцин.

20 июня 1847 года

Архангельск, в Соломбале, в доме фельдфебеля Стронского — так и адресовать должно.

Предыдущий пост - Пасто-заправочная на Левачева