Более десяти лет тому назад в областном архиве мне встретилось дело, которое особо интересным назвать нельзя — речь в нём шла о солдате, который был заподозрен в намерении совершить поджог. Но выписки из него я сделал, так как с помощью показаний допрашиваемого (а им был солдат 2-го Архангелогородского батальона Максим Павлов) можно заглянуть в прошлое Архангельска, точнее, в 1777 год. И хотя бы немного узнать о тогдашних топонимике, жителях и косвенно об облике города.

В рапорте на имя обер-коменданта Архангельска бригадира Иогана Зитмана солдат сообщал:

25 числа июня пил я в питейном доме, а именно на Звозе да в Медном. Дошедши до города, против того места, где стоят пушки, повалился за валом. Лежал часа четыре. Встал, пошёл в Кузнечиху от Галанского так называемого моста по берегу и, пошедши промежду домов школьного немецкого мастера Зейферта и архангелогородца Егора Ваганова, в проулке тут же подле тына и обруба у родника, называемого, где течет с горы вода, нашел случайно коробкою бересту...

И там достав кремень и кресало, поджёг бересту — дабы от неё прикурить. В этот момент его и заметил проживавший на набережной мастер (учитель) немецкой школы Георг Зейферт. День стоял жаркий и ветреный, поэтому Зейферт заподозрил недоброе — как результат, Павлов был арестован.

В другом документе — протоколе допроса — о произошедшем говорится примерно также:

Шел низом дорогою рынком и мимо Воскресенской богадельни. Был крайне пьян и по той причине повалился прямо стоящих на обрубе пушек между валом и городскою стеною, чтобы проспаться.

Потом пошел между валом и городскою стеною, обходя ворота городские обрубом до дому архивариуса Ивана Устинова, от коего спустился под гору и шел берегом до дому школьного мастера Зейферта, проходя между домом того Зейферта и купца здешнего Егора Ваганова до места, где из горы течет ключ...

Столь подробные сведения, а также использование фрагментов голландской гравюры Архангельска 1775 года и «Поквартальной книги 1828 года» (заимствованной с сайта Старый Архангельск) дают возможность проследить, как 25 июня 1777 года шатался по набережной нетрезвый воин. Итак, на первом фрагменте «Поквартальной книги» — упомянутый им «звоз», точнее, Юрьев взвоз — участок набережной в районе Поморской (ранее Буяновой) улицы, где наряду с рынком находились два питейных дома, которые посетил солдат.

На фрагменте гравюры рынок обозначен под цифрами 51 и мной помечен стрелкой. Там же зелёной неровной линией показан путь, который Павлов преодолел своей неуверенной походкой.

На следующем фрагменте «Поквартальной книги» хорошо заметны Воскресенская богадельня, мимо которой проследовал наш герой, и ещё один питейный дом (находившийся там, где ныне стоит бывшее здание управления Севморпароходства), куда Павлов наверняка также не преминул заглянуть. После чего дальше идти уже не мог — сил хватило только дойти до «города» и между его стеной и валом (за пушками) свалиться отдохнуть (стрелка).

Этот же участок набережной — на фрагментах гравюры:

На ещё одном её фрагменте — продолжение пути солдата вдоль «городской стены». Кстати, примечателен факт использования слов «город» и «городской» в узком смысле, то есть применительно к зданию, которое сейчас называется Гостиным двором. Значит, его так называли по привычке, причём с той поры, когда на мысе Пур-Наволок «деревянный город одним годом был поставлен».

Пройдя «город» и миновав мостик, Павлов у углового (ныне угол набережной с улицей Свободы) дома архивариуса Устинова спустился к реке и пошёл низом до следующей улицы (ныне Карла Маркса), точнее, до углового дома учителя немецкой школы Георга Зейферта, где солдат и был заподозрен в намерении устроить поджог:

Эта история закончилась для солдата в общем-то благополучно — предъявленные Георгом Зейфертом обвинения были отклонены, хотя дисциплинарные взыскания, конечно, ему были гарантированы. Впрочем, и этих взысканий он бы мог избежать, если бы не нарывался на неприятности (в нетрезвом виде не шатался бы по набережной), а нашёл бы питейный дом поближе к Кузнечихе, благо подобных заведений тогда в Архангельске и Соломбале хватало.

Нельзя не сказать ещё об одном — в рапорте присутствует слово «архангелогородец». Значит, это самонаименование жителей Архангельска в 1777-ом было уже устоявшимся, и об этом полезно знать тем приехавшими на Север порулить чиновникам, которые называют нас «архангельцами»...

Предыдущий пост - Дом на углу Бардуковой