Днём 19 декабря 1857 года, несмотря на приличный мороз, на набережной Соломбалы, зимой в отличие от лета обычно пустынной, у зерновых амбаров неожиданно собралась большая толпа, состоявшая, как из одетых на европейский манер людей, так и из тех, кто своим видом не отличался от соломбальцев. Естественно, их появление вызвало интерес у жителей близ стоявших домов, вследствие чего толпа вскоре в размерах значительно увеличилась. В центре её находившиеся громко спорили, переходя с ломаного русского то на немецкий, то на английский языки и наоборот. Споривших соломбальцы знали — это были купцы: проживавший в Соломбале Яков Вишау и имевшие свои дома в Архангельске Чарльз Ренни и Эммануил Брант. Их служащие помалкивали, однако в любой момент были готовы встать на защиту своих хозяев. А когда по приказу Вишау его люди попытались сбить с амбарных дверей замки, то им это сделать помешали служащие купца Бранта и шкипер, громче всех ругавшийся на немецком, но с употреблением нецензурных русских слов.

Вполне вероятно, противостояние могло закончиться потасовкой, если бы не срочное прибытие в Гавань местных стражей порядка во главе с соломбальским полицмейстером подполковником Пупковым и его помощником подпоручиком Хржановским. Пупков предложил успокоится и разойтись, а купцам — письменно изложить взаимные претензии.

На следующий день на стол полицмейстера легла бумага, прояснившая суть спора:

В Соломбальскую Полицию
от 1-й гильдии купца
Якова Борисовича Вишау,
торгующего под фирмою «Вишау Братья»

Отправленный нами в августе Прусский корабль «Аркона» (шкипер И.К. Крюгер) по случаю оказавшейся течи возвратился с моря в Архангельский порт в сентябре и бывший в нем груз ржи 1390 четвертей оказался частью поврежденным и из коих 81½ четверти ржи подмоченной продали в Соломбале с аукциона, 51½ четвертей осталось в помпах, а остальные 1303 четверти сухой ржи выгружены в амбарах под №№ 1, 3 и 8 Господ Хиллс и Тодд в Соломбальской Гавани за счет хозяина груза, а как ныне корреспонденты наши гг. Робинсон и Флеминг в Лондоне, коим первоначально был сей груз продан, просят нам в письме от 10-го декабря нового штиля взять всю эту рожь под свое ведение или наложить на оную арест, а шкипер Крюгер, имеющий ключи от амбаров, не соглашается нам оные возвратить, о чем, объявляя в Соломбальскую полицию, просим учинить надлежащее распоряжение и приложить к амбарам под номерами 1,3 и 8 казенные печати, дабы имущество это сохранялось в исправности до получения от наших корреспондентов новых инструкций.

Казалось бы, просьбу можно было удовлетворить — всего лишь опечатать сургучными печатями Соломбальской полиции амбарные двери. Но тогда бы полиция брала бы ответственность за сохранность ржи на себя и, кроме того, целостность печатей пришлось бы регулярно проверять. Поэтому полицмейстер в тот же день ответил так: «Средств к наложению печатей полиция не имеет, не благоугодно ли Вам будет нанять для амбаров особых караульщиков».

Прошла почти неделя и Пупков наверняка посчитал, что конфликт улажен. Однако около полудня 26-го декабря ему стало известно, что те же самые лица и там же вновь собрались. А узнал он об этом от запыхавшегося подростка — сына хозяйки дома на набережной, где поблизости от амбаров на зиму снял комнату шкипер Крюгер. Он и попросил парня сообщить, что купцы Вишау и Ренни «опять грабить приехали».

Вмешиваться в имущественные споры полиции, конечно, не полагалось, но в данном случае это сделать вновь пришлось, так как Соломбала имела особый статус военного селения и допускать в ней сборище, которое не только нарушало порядок, но и могло закончится рукоприкладством, полицмейстер не имел права. Поэтому толпа спорящих и зевак вновь была рассеяна, а зачинщиков спора на этот раз препроводили в помещение полицейской части для объяснений.

Если купец Яков Вишау как соломбалец вёл себя сдержано, то Чарльз Ренни и Эммануил Брант и по пути в часть, и в ней, ссылаясь на их особое положение, не скрывали своего возмущения. Дело в том, что наряду с пребыванием в местном купеческом сословии первый являлся консулом Великобритании в Архангельске, а второй — консулом Пруссии. И якобы имели дипломатическую неприкосновенность. Но Пупков, напомнив, что и Соломбала имеет особый статус, вновь предложил письменно изложить претензии, о которых пообещал доложить военному губернатору.

После упоминания имени губернатора купцы поостыли и попросили бумаги и перьев. В объяснении, написанном Чарльзом Ренни, в частности, говорилось:

Торговый Дом Джем Тим и К° в Дублине от 4/16 декабря уведомил меня, что лежащего в Архангельске на зимовке корабля «Аркона» шкипера Крюгера груз ржи по имеющимся у них консаментам принадлежит им, Джем Тим и К°, и просят меня сделать распоряжение, чтобы сказанный груз ржи впредь до уведомления их никто не мог продать и даже части оного. Вследствие чего, известив в этом шкипера корабля «Аркона» Крюгера, имею намерение арестовать оный груз, в чем прошу оказать мне содействие...

А Эммануил Брант обратился более вежливо:

Его Высокоблагородию Господину
Соломбальскому Полициймейстеру
Константину Николаевичу Пупкову

Прусского корабля «Аркона» шкипер Крюгер жаловался мне, что товар с корабля ржи около 1300 четвертей, сложенный в Соломбале в амбарах Торгового Дома Хиллс и Тодд, по распоряжению английского консула Ренни засеквестирован неизвестно по каким причинам.

Принимая эту жалобу как консул, которому вверено покровительство прусских подданных, и находя, что г. Ренни не имеет никакого права подвергать аресту товар корабля «Аркона», имею честь покорнейше просить Ваше Высокоблагородие не оказывать отнюдь содействия со стороны Соломбальской полиции в аресте ржи шкипера Крюгера.

Эти две бумаги полицмейстер переслал в контору главного командира Архангельского порта, однако занимавший эту должность военный губернатор Степан Хрущов уже отбыл в столицу за новым назначением, а его преемник — Богдан Глазенап — ещё не приехал. Поэтому разбираться в этом вопросе пришлось исправлявшему должность командира порта капитану 2-го ранга Михаилу Кулагину, который ответил Пупкову предельно кратко: «Налагать арест нет оснований».

Чарльз Ренни, узнав об этой резолюции, не утихомирился — он дважды — 30 декабря и 3 января — письменно настаивал на своей просьбе. В свою очередь Эммануил Брант просил Кулагина тому отказать. Когда Кулагину эта переписка надоела, он приказал «взять подписку со шкипера Крюгера, что он обязуется сохранить груз ржи до начала навигации».

И тут пришла пора вновь показать свой характер прусскому шкиперу — он не немецком языке письменно заявил, что «не обязан давать особое обязательство, так как на основе существующих постановлений он и так несет ответственность за всякую утрату».

В этой связи Чарльз Ренни опять прислал прошение привычного содержания, а Эммануил Брант — встречное. Эти и последующие бумаги в Соломбальской полиции аккуратно регистрировали, подшивали и посылали уведомления о получении. И не более — главное, что на набережной Соломбалы в ту зиму больше не случались несанкционированные сборища. Чем полицмейстер Пупков, несомненно, был доволен.

А закончился англо-прусский спор в мае, когда из Соломбалы к британским берегам отошёл вновь загруженный рожью корабль «Аркона» со шкипером Крюгером на борту...

P.S. В 2012 году в livejournal.com нашёл фотоснимок, на котором запечатлён обнаруженный vaga_land на Соломбальском кладбище Архангельска памятник умершему в 1867 году, бывшему полицмейстеру, на день кончины генерал-майору Константину Николаевичу Пупкову.

Предыдущий пост - Прогулка с солдатом Павловым