Продолжая начатую вчера тему, замечу, что сразу же после получения Указа Правительствующего Сената на имя соломбальского полицмейстера Рыдалева стали поступать прошения, в которых сообщалось о намерении открыть в Соломбале в 1826 году различные заведения. Так, купец 3-й гильдии Егор Новиков попросил разрешения устроить гостиницу на Никольской улице в доме жены матроса Дарьи Душиной, а той же гильдии купец Михаил Кинше ходатайствовал о разрешении открыть два заведения: гостиницу в доме комендора Ершова и ренсковый погреб (винный магазин) на Моисеевом острове. Полицмейстер не возражал и, оставив на прошениях соответствующие резолюции, переслал бумаги на утверждение военному губернатору Миницкому. И вскоре купцы оплатили акцизы: первый — 150, второй — 350 рублей.

Через несколько дней платежи произвели купцы: Яков Вестерман — за гостиницу в доме вдовы Антуфьевой (200), Бениамин Мейер — за ресторацию в доме жены боцмана Корнилова (150), Андрей Ротерс — за ресторацию в доме жены сторожа Кузнецова (150 рублей). Поспешили открыть в Соломбале свои заведения и другие архангельские купцы: Абрам Фанбрин и Андрей Галлерман (гостиницы, по 200 рублей). Глядя на них, не удержались даже недруги Рыдалева и Миницкого — купцы Стерлядкины и Ерюхин. Братья Алексей и Иов Стерлядкины попросили разрешения открыть гостиницу в Гавани в доме жены отставного кузнечного подмастерья Ивана Кузнецова и ренсковый погреб в доме мещанина Петра Верещагина. А Ерюхин — гостиницу в доме жены комиссара Кашина.

Конечно, Степан Иванович Миницкий мог бы Стерлядкиным и Ерюхину и отказать (как-никак жалобщики на него), но их просьбы удовлетворил — деньги никогда лишними не бывают. А они, деньги, действительно были крайне необходимы, так как средств на благоустройство Соломбалы требовалось немало. В качестве подтверждения этим словам частично процитирую текст докладной записки (по сути, сметы на 1827 год), поданной Рыдалевым Миницкому:

Для предосторожности Соломбалы (от чего, боже, сохрани!) пожара и для тишины и спокойствия стоять по концам каждой улицы днем и ночью будочникам, посему нужно сделать будок деревянных теплых с принадлежностями и трещетками в хорошем виде и поставить эти будки по улицам:

на Большом Соломбальском острове — 9;
на новом строении в Секретарской улице и на Березнике — 5;
на Среднем острове — 3;
на Малом острове у Прядиленного моста — 2.

Для стояния у оных будок вольнонаемных людей в каждой по два человека (одному стоять на часах, а другому быть на подчасах) — жалования на 19 будок — 38 рублей Х 12 месяцев = 5472 рублей.

На делание столбов по прошпектам и на навешивания фонарей к 82-м существующим еще 62-х — 124 рубля.

За освещение фонарей — 884 рубля.

На постройку мясных лавок: на Соломбальском рынке — 6 — и в Гавани — 3 — 300 рублей.

На устройство канав:

от кладбища до Безсмертной улицы по обеим сторонам пришпекта с деланием над ними тротуаров — 1200 рублей;
от Безсмертной до Никольской улицы на чистку канав с обшивкой их горбами и деланием поверх тротуаров — 1365 рублей...

А общая сумма предстоявших на 1827 год расходов на благоустройство Соломбалы по подсчётам Рыдалева составила 23473 рубля. Примечательно, что кроме составления смет в обязанности полицмейстера входили функции, совсем не свойственные в последующем милицейско-полицейским чинам, например, утверждение розничных цен. Так, на май 1827 года на хлебо-булочные изделия были утверждены следующие цены в копейках за фунт (454 грамма) веса:

Хлеб печеный — 3,
хлеб пеклеванный 1-го сорта — 9, 2-го — 7;
хлеб белый на манер французских булок 1-го сорта — 14, 2-го — 12;
кренделя и калачи 1-го сорта — 18, 2-го — 14;
сайки 1-го сорта — 10, 2-го — 8.

На другие продукты устанавливались две цены: первая — для торгующих на рынке крестьян, вторая (с наценкой) — для лавок. При этом указывалось, на сколько копеек цена должна быть ниже предыдущего месяца в связи с началом навигации на Двине и подвозом по ней продуктов:

Масло коровье за фунт: крестьянское — 25, в лавках — 30 (убывание с апреля на 2 копейки)
Яйца десятками: 25 и 30 (убывание с апреля на 10 копеек)
Семга свежая за фунт: 30 и 35
Семга соленая за фунт: 1-го, 2-го и 3-го сорта соответственно — 20, 15 и 10
Семга копченая за фунт: 1-го и 2-го сорта соответственно — 40 и 30
Палтус соленый за фунт: 1-го и 2-го сорта соответственно — 6 и 5
Икра паюсная за фунт: 1-го и 2-го сорта соответственно — 1 рубль и 1 рубль 20 копеек
Соль иностранная за фунт — 5
Хмель московский за фунт: 1-го и 2-го сорта соответственно — 35 и 30
Мясо свежее за фунт: крестьянское — 8, в лавках — 10
Сало говяжье за фунт — 25
Баранина за фунт — 17 копеек.

Казалось бы, цены очень низкие, копеечные — в буквальном смысле этого слова. Но напомню, что месячное жалование будочников (караульщиков-охранников) в те годы составляло лишь два рубля. И вследствие таких заработков покупательная способность была не слишком высокой, поэтому цены и жёстко регламентировали. Причём за продажу по более высоким ценам незамедлительно следовало наказание: владельцам лавок за первый случай — штраф, за второй — запрещение торговли и конфискация товаров (продуктов), которые передавались на питание престарелым обитателям соломбальской богадельни. Аналогичным образом полиция поступала с крестьянами, завысившими цены при торговле на рынке. При этом цены на алкогольную продукцию регулировалась совсем по-иному — так, водку запрещалось продавать дешевле чем по 20-ти рублей за ведро (примерно 12.3 литра). Так что рыночными тогдашние ценообразование и экономику можно было назвать лишь отчасти.

Регламентировался и ассортимент продуктов в гостиницах, ресторациях (ресторанах), питейных и кофейных домах. Как ранее я уже сообщал, постояльцам соломбальских гостиниц в обязательном должны были по их требованию продаваться виноградные вина, водки всякого рода российские и иностранные, ром, коньяки, ликеры, пиво, портер, мёд и шоколад. А в кофейных домах посетителям — мороженое, оршад (молочный сироп, смесь миндального молока с сахаром и померанцевой водой), кофе, шоколад, фрукты, варенье, конфеты, пироженное и другие кондитерские изделия. Понятно, что заведения с таким ассортиментом заморских товаров могли существовать только в портовых городах, да и их посетителями по большей части были люди также заморские — члены экипажей иностранных судов.

Соломбальцы же, в своём большинстве люди со скромным достатком, могли купить пиво в портерной лавке крестьянской жены Матрёны Карнеевой или сбитень и квас в Гавани и на рынке у мещанина Дмитрия Мокрецова. А имевшие пристрастие к более крепким напиткам были посетителями питейных домов.

Для пропитания соломбальцы держали скот — коров, свиней и коз. Но так как земельные участки были небольшими, то скот выпускали пастись на улицы. И полиция с этой привычкой постоянно боролась. Но безуспешно. Однажды число козлов и коз, пойманных на улице, достигло двух десятков. А хозяева, несмотря на вывешанные объявления, за ними не являлись, ибо штраф был значительным. В этой связи Рыдалев письменно обратился к Миницкому, который предложил отдать всё это поголовьё в морской госпиталь. Однако тамошние лекари принять отказались — мол, козье мясо жёсткое, с неприятным запахом и «плохо свариваемое в желудках больных воинских чинов». По тем же причинам последовал отказ из богадельни. Поэтому Миницкий предложил Рыдалеву вывесить объявления иного содержания: козы и козлы отдаются хозяевам без уплаты штрафа, но с подпиской, что больше выпускать их на улицы не будут.

Представляет интерес и такой факт. 25 мая 1827 года Миницкий получил из губернской казённой палаты бумагу, в которой говорилось:

Архангельская Городовая Дума рапортом сообщила, что из Устюга на каюке тамошний купец Нагих привез мяса соленого 2000 пудов, свинины 200 пудов, пшена 300 пудов и орехов 50 пудов...

Далее сообщалось, что купеческое речное судно, не остановившись в Архангельске и не уплатив положенные сборы, проследовало мимо в Соломбалу и зашло в реку Курью, где, по поступившим сведениям, купец Нагих продал свой товар владельцам торговых лавок, стоящих на набережной сей реки. В этой связи казённая палата просила найти купца и доставить его для уплаты сборов и штрафа, ибо Нагих поступил так уже не в первый раз.

В ответе военный губернатор, ссылаясь на полицмейстера, утверждал, что каюк купца Нагих ни в Курье (ныне Соломбалке), ни где-либо ещё в военном поселении замечен не был и никакой торговли с него по этой причине не производилось. И что ранее Нагих в Соломбале никогда не бывал. Конечно, Миницкий лукавил, и этот факт лишь осложнил его взаимоотношения с гражданскими губернатором и вице-губернатором и дал им ещё один повод пожаловаться на Миницкого в столицу, обвинить его в злоупотреблениях и взяточничестве. Как и при строительстве его соломбальской резиденции — дома главного командира Архангельского порта, возведённого по проекту архитектора Уткина:

Продолжение следует

Предыдущий пост - И вновь о Миницком