Вчера мной частично была затронута тема истории архангельской милиции, и поэтому сегодня я её продолжу, точнее, ознакомлю со своей статьей, опубликованной в северодвинской газете «Северный рабочий» в августе 2008 года. То есть тогда, когда обязанности президента исполнял Дмитрий Медведев, который вдруг решил переименовать милицию в полицию. По этой причине и была написана в 2008 году нижеприведённая статья — как отклик на это решение:

В связи с продолжающимся в «Северном рабочем» обсуждением закона «О полиции», полагаю, следует рассказать об истории замены полиции милицией у нас на Севере в 1917 году. Но прежде чем сделать это, не могу не заметить следующее.

Во-первых, то, что предложение Президента России Медведева о переименовании милиции в полицию прозвучало тогда, когда в связи с пожарами ситуация в ряде регионов была катастрофической. Причём в основном из-за бездействия выстроенной за последние годы властной чиновничье-бюрократической вертикали, которая при первом серьёзном испытании показала свою неэффективность. Что и потребовало введения «ручного управления», то есть непосредственного вмешательства создателя этой вертикали и фактически первого лица в стране — премьера Путина. Эти события, особенно поездки Путина по пылающим регионам, его руководство на местах, вызвали обсуждение как в иностранных СМИ, так и на форумах российского сектора Интернета. Причём обсуждение, приведшее к неприятным для правящего дуумвирата оценкам. Полагаю, именно эти оценки, намерение отвлечь внимание, переключить его на весьма спорный вопрос, а также желание напомнить о формальном верховенстве президентской власти и побудило Д. Медведева поспешить с предложением о переименовании.

Во-вторых, замечу, что, делая это предложение, Президент увязал создание милиции с Октябрьской революцией. Трудно поверить, что и он, и готовившие выступление его помощники не знали, что милиция в России появилась не в октябре, а в марте 1917 года — то есть сразу после Февральской революции. Конечно, знали, но всё-таки увязали. Видимо, для того, чтобы ещё раз лягнуть всё советское: мол, созданная в октябре 1917-го милиция формировалась из некудышных профессионалов — рабочих и крестьян (это вам не царские и будущие полицейские-профессионалы!). И тем самым обосновать необходимость переименования.

Что же касается истории замены полиции милицией в 1917 году, то она происходила в Архангельске и губернии следующим образом. Получив известие о падении самодержавия, 6 марта органы старой и новой власти — городская Дума и Совет рабочих депутатов — постановили распустить полицию и создать милицию. В уезды были посланы телеграммы об устранении полицейских исправников, приставов, стражников и замене их выборной населением милицией. В тот же день революционные матросы оцепили здания Архангельского полицейского управления, полицейских частей и участков, разоружили полицейских, изъяли подготовленные к уничтожению архивы. А вечером улицы уже патрулировали временно несшие обязанности милиционеров солдаты и матросы.

На следующий день был назначен начальник городской милиции. А к 14 марта в милиционеры записалось 40 добровольцев, которые на первых порах и обеспечивали порядок в городе. И справлялись, несмотря, что численность стражей порядка стала намного меньше — по штатному расписанию 1916 года только городовых в Архангельске числилось 250. Все они, как и приставы, их помощники, надзиратели, конечно, были уволены. Исключение было сделано сотрудникам сыскного отделения, занимавшимся исключительно уголовными делами и поэтому не причастным к преследованию инакомыслящих и к другим не красившим полицию деяниям.

А какими они, эти деяния, были, можно судить по заметке, опубликованной в марте 1917-го в одной из архангельских газет. В ней сообщалось, что к милиционеру, впервые вставшему на пост у моста через Соломбалку (около здания флотского полуэкипажа), подошел приказчик близлежащего магазина и подал корзину с продуктами. При этом постовой никак не мог понять, за какие заслуги вручают подарок, а приказчик не понимал, почему милиционер отказался брать — ведь испокон веку стоявшие здесь полицейские не только как должное ежедневно принимали подношения, но и были весьма разборчивы (если мясо, то вырезка!).

Судя по архивным документам, можно сказать, что такие поступки были не исключением, а правилом. Ибо полицейские «крышевали» не только магазины, трактиры, лавки, базарных торговцев, проституток (как в домах терпимости, так и нелегальных), но и не брезговали грошовыми поборами — с просивших милостыню нищих. И в этом деле действительно были профессионалами!

Дурной славой пользовались и служившие при маймаксанских лесозаводах полицейские. Они, подкармливаемые хозяевами предприятий, не столько обращали внимание на букву закона, сколько угождали спонсорам. Как следствие, все худшие проявления полицейщины: рукоприкладство (вплоть до избиения), подавление выступлений рабочих — не только разгон собраний, преследование бастующих, но и зуботычины тем, кто высказал недовольство по поводу удержаний из зарплаты или холода в бараках.

Безусловно, неверно было бы утверждать, что среди полицейских не оказывались порядочные люди. Но они именно оказывались, то есть долго не задерживались. Так, один из них был уволен только за то, что при проверке дома терпимости прервал утехи клиента, который был родственником губернатора. И не просто прервал, а, отказавшись от взятки, в связи с отсутствием у проститутки справки о медосмотре составил протокол. То есть поступил не так, как всегда делали полицейские.

Ярче же всего «прелести» полицейщины проявились в годы первой русской революции. Сообщая о разгоне демонстрации, московская газета «Русское слово» 25 октября 1905 года писала:

«Присяжный поверенный Переверзнев из Архангельска телеграфирует: "Черная сотня, организованная членом управы Антоновичем, при участии полиции и жандармов избивает учащихся и интеллигенцию. 19 человек убито. Среди них Гольдштейн и Покотило. На моих глазах побоище происходило под руководством полицейского пристава Нечаева...»

Думаю, легко догадаться, каким после подобных «подвигов» полиции было отношение к ней у большинства населения. Но слово «негативное» не отражает всей глубины эмоций, так как эта силовая структура прочно ассоциировалась с наихудшими сторонами царизма. Поэтому после его падения сохранение полиции было невозможно. Ненавистны были даже созвучные с ней названия. В этой связи в Архангельске одновременно с роспуском полиции улицу Полицейскую переименовали в улицу Свободы.

Возвращаясь к рассказу о созданной в 1917-м милиции, скажу, что, несмотря на все последующие события (установление Советской власти в губернии, захват Севера белыми и интервентами, восстановление Советской власти), её костяк оставался постоянным. Меняли в основном лишь начальников, звёзды — на кокарды (и обратно), частично — названия (при красных — Рабоче-крестьянская, при белых — просто милиция). Кроме того, при красных сыскное отделение преобразовали в угрозыск.

Примечательно, что о переименовании в полицию правившие в 1918-1920 годах белые не помышляли. Ибо даже для антибольшевистских деятелей это, как им казалось, навсегда ушедшее в прошлое буквосочетание было отталкивающим и неприемлемым. Однако ныне тем, кому дореволюционные названия и реалии (вплоть до полицейщины) кажутся привлекательными и необходимыми, а всё советское подлежащим вытравлению, подобное неприятие непонятно. Поэтому нет сомнений, что в Государственной Думе единороссовское большинство единодушно проголосует за закон «О полиции». Не удивлюсь, если затем и их однопартийцы из архангельского горсовета под предлогом восстановления исторического названия также дружно решат переименовать улицу Свободы обратно в Полицейскую. Что ж, это будет знаковым, весьма точно характеризующим современные тенденции событием.

Предыдущий пост - Первые годы милиции и Пейсины

Предыдущий пост - Пожары и многоточие