13:50 Водолаз из Петровки и гранита |
Вчера, завершая пост, я ознакомил с фотоснимком, сделанным на причале соломбальского ЭПРОНа на рубеже 1950-1960 годов. На нём на фоне водолазных катеров запечатлён матрос Северного флота:  А сегодня привожу ещё одно фото, но 2012 года, при съёмке которого в объектив аппарата попал катер «Водолаз Грицай», стоящий у набережной Невы в северной столице:  Объединяет же эти два снимка не только то обстоятельство, что на обоих есть изображение специализированных судов, но и тот факт, что современный водолазный катер носит имя, вернее, фамилию как раз того матроса, который присутствует на первом фото и о котором я сейчас расскажу. Несколько лет назад в архангельском Музее художественного освоения Арктики прошла выставка работ известного скульптора Валентина Михалёва, при открытии которой, как сообщалось в газетной публикации, вдова скульптора Кира Борисовна, в частности, вспоминала:  — Муж водил знакомство со многими знаменитыми людьми - водолаз-глубоководник Грицай, полярный летчик Аккуратов, писатель Телешов... Дополняя процитированное, замечу, что Валентин Григорьевич Михалёв не только был знаком с Владимиром Николаевичем Грицаем, но и в 1961 году создал из гранита его скульптурный портрет:  Это произошло в тот период творчества скульптора, когда он в качестве героев своих будущих работ искал представителей суровых мужских профессий. Поэтому и посетил дислоцированный в соломбальском ЭПРОНе отряд военных водолазов. Командование морской части пошло навстречу просьбе Михалёва, и неоднократно отпускало моряка в мастерскую скульптора для позирования. Конечно же, об этом факте матрос в письме сообщил на родину — в село Петровское (Петровку) Краснодарского края, где он появился на свет 15 августа 1937 года. А значит, годы его детства совпали с полной лишений военной порой, в том числе с оккупацией. Отец — Николай Петрович — на фронте, мать — Евдокия Ивановна — перед приходом немцев вместе с несколькими другими петровчанами увела колхозный скот в горы и тем самым его спасла (за что впоследствии была награждена медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.»). Поэтому все месяцы оккупации Володя оставался на попечении бабушки Лукерьи. В победном 1945-ом Володя пошёл в начальную школу, а закончил её тогда, когда она стала средней. Поэтому он оказался в первом выпуске петровских десятиклассников. Что было дальше, догадаться нетрудно — призыв на военную служу. Из райвоенкомата рослого, занимавшегося в школе гимнастикой юношу отправили в Севастополь, в школу военных водолазов. А по окончании обучения в ней, Владимир с 1958 года проходил действительную служу на Краснознаменном Северном флоте в Архангельске.  Володя Грицай (во втором ряду первый слева) и его односельчане-ровесники. 1956 год
Точнее, в Соломбале, где с ним произошло то, что происходило, пожалуй, с половиной служивших тогда по пять лет на Северном флоте моряков — влюбился в северянку. И, конечно, женился на ней — на моей тёте Нине Васильевне в 1961-ом, связав тем самым всю дальнейшую жизнь с нашим холодным краем. Поэтому после действительной службы сначала остался на сверхсрочную, а в 1963 году окончательно демобилизовавшись, пошёл работать в Отряд аварийно-спасательных и подводно-технических работ Северного морского пароходства (ОАСПТР СМП) — сперва рядовым водолазом, затем — старшиной водолазной станции.  Нина Васильевна и Владимир Николаевич Грицай
В середине 1960-х ОАСПТР, располагавшемуся в Соломбале на Мосеевом острове, была поручена ответственная работа — подъём боеприпасов (патронов, снарядов и взрывчатки) с затонувших в годы Первой мировой войны на Бакарице и Экономии после взрывов пароходов «Барон Дризен» и «Челюскин». Опасность этого задания заключалась не только в особенности грузов, но и в том, что работать приходилось почти в темноте в трюмах и отсеках с покорёженными перегородками, вероятность порвать об острые края которых водолазный костюм ( герметический скафандр) была очень велика. Поэтому за поиск и подъём проржавевших боеприпасов (а их были тысячи), за проявленное при этом мужество архангельские водолазы удостоились правительственных наград. В их числе и В.Н. Грицай, который в мирное время был награждён медалью военных лет — «За боевые заслуги».  Возвращаясь к названию водолазного отряда, где работал Владимир Николаевич и его коллеги, скажу, что оно само говорит о том, чем им приходилось заниматься: например, аварийными работами по заделыванию пробоин у морских судов или заменой сломавшегося гребного винта, помощью по снятию судов с мелей. И это порой в условиях Арктики, среди льдов и в темноте полярной ночи. И подобные работы случались нередко — ведь в 1960-1980-х годах в Северном морское пароходстве насчитывалось более 170 судов. Плюс иностранные суда, с которыми также случались аварии. Доводилось Владимиру Николаевичу и быть откомандированным в экипажи арктических судов, ходивших по Северному морскому пути — на случай возникновения аварийных поломок, для устранения которых необходимо участие водолазного специалиста. Конечно, были и плановые, но не менее ответственные и рискованные работы — к примеру, ремонт подводных сооружений северных портов (например, трубопроводов), включая сварочные работы.
По полученной на флоте профессии Владимир Николаевич проработал вплоть до выхода в 1987-ом на пенсию. А умер 18 апреля 2011 года в Архангельске, где и похоронен. После его кончины автор этих строк обращался в Архангельский областной музей изобразительных искусств, где хранятся и периодически выставляются работы Михалёва, с запросом о возможности передачи скульптурного портрета водолаза Грицая на родину — в районный краеведческий музей. Однако ответ был разочарующим, ибо существует музейное правило, запрещающее раздроблять цельные коллекции работ художников и скульпторов.
Впрочем, вскоре от разочарования практически не осталось и следа, так как в 2012 году пришло известие о постройке и спуске на воду морского специализированного водолазного катера (по сути, небольшого судна), получившего название «Водолаз Грицай»...
На этом катере, ныне приписанном к Калининграду, мне побывать не удалось, а вот на катерах, которые запечатлены на первом снимке у причала ЭПРОНа, — бывал много раз. Понятно, в детские годы. И летом, и зимой. Наблюдая при этом, как дядя Володя, уже будучи сверхсрочником, готовил к первому погружению начинающих водолазов. Да и как сам иногда, облачившись в тяжеленный водолазный скафандр, опускался с катера по лестнице под лёд. Так что есть, что вспомнить...
Впрочем, не только о посещении ЭПРОНа, но и о начавшихся с 1962 года моих летних поездках на родину дяди Володи - на Кубань. Где я тогда успел застать и людей, и облик сёл и станиц, и колхозные рынки, и звучавшие песни в том виде, в каком они были запечатлены в известном советском фильме «Кубанские казаки». Причём по причине моих тогда юных лет впечатления от увиденного были и в памяти остались необычайно яркими и красочными — в прямом смысле этих слов, так как я из сдержанной на цвета природы Севера вдруг оказался в буйстве красок, непривычной жаре и слышащим не сразу ставший мне понятным говор. Обо всём этом как-нибудь соберусь написать. Однако продолжение воспоминаний на «как-нибудь» не откладываю — скорее всего, завтра их дополню...
Предыдущий пост -
Вновь об ЭПРОНе
Следующий пост -
Нерадостная встреча
|
|
|
| Всего комментариев: 0 | |