От короткого времени пребывания в Архангельском флотском полуэкипаже до сих пор остались в памяти рассказы старых матросов. Некоторые из них были сосланы сюда царским правительством за революционные выступления. С каким благоговением мы вслушивались в эти рассказы, преклоняясь перед героизмом, осматривали в полуподвальном помещении еще сохранившиеся вделанные в стены цепи, которыми сковывали особо непокорных. Да, это был Архангельский флотский полуэкипаж.

Наша группа состояла из добровольцев машинной школы Балтфлота. Нас ожидали как пополнение специалистов корабельной службы, которые остро требовались Морским силам Северного моря, созданным на базе Северо-Двинской военной флотилии.

Архангельск начал жить в те месяцы особой жизнью, освободившись от белогвардейцев и интервентов. На рейде Северной Двины, против собора, стоял старый броненосец «Чесма», куда я ходил за назначением.

По-видимому, там размещался штаб или орган комплектования. Стояли, ошвартовавшись у причалов, корабли Северо-Двинской флотилии. Главным образом вооруженные морскими орудиями, большие речные баржи, буксиры, многие из которых имели боевые повреждения. Стояли в безмолвии, как бойцы на отдыхе после боя. Время было тяжелое, во всем видны были последствия хозяйничанья интервентов. Разруха, истощение всех ресурсов в стране, как следствие грабежа интервенции, белогвардейцами, последствия империалистической, а затем гражданской войн.

Моя служба на новом театре началась на вспомогательном крейсере «Лейтенант Шмидт». Был я кочегаром, затем машинистом, с дополнительными партийными нагрузками. Тогда, в те годы, это была особая работа как на корабле, так и среди гражданского населения, которой руководил у нас на крейсере замечательный большевик - комиссар корабля тов. Богачев. Это поглощало всю мою молодую энергию. Хорошо помню, что, несмотря на тяжесть обстановки, несмотря ни на какие трудности, большие нагрузки, оптимизма было, хоть отбавляй.

Часто бывает в жизни, что беда нагрянет неожиданно. Так случилось и со мной. Я заболел тифом. Был вытащен из угольной ямы и направлен в военно-морской госпиталь. Часа через три там начался большой пожар. Кое-как удалось выбраться во двор, на мороз. Доставили меня в так называвшийся «больничный городок», состоявший из большого количества больших деревянных бараков. Там я пробыл довольно длительное время, состояние мое было очень тяжелое. Однажды меня даже сочли умершим и повезли в дровнях на кладбище. Хорошо, мужики-возчики заметили, что я открывал глаза, и вернули меня в барак. Так и на сей раз я остался жить.

Медицинская комиссия решила, что мне нужен месячный отпуск по состоянию здоровья. Провел я его у своей мамы на Волге, в Тверской губернии. В это время, в марте 1921 года, все жили одним, особо мы, бывшие моряки-балтийцы, - кронштадтским мятежом. Революционная Балтика, отдавшая революции все лучшие свои силы, оказалась ослабленной. На место ушедших воевать на сухопутные фронты революционных матросов появилось много «жоржиков», «клешников», неустойчивого элемента. Попав под влияние контрреволюционных бывших офицерских кадров старого царского флота, они поддались на провокационные лозунги, сладкие обещания, оказались в болоте мятежа.

Мятеж был подавлен. Наша правда, наша Советская власть вновь восторжествовала в революционном Кронштадте. И вот это радостное известие я узнал, отправляясь в отпуск, находясь на левом берегу Северной Двины, на вокзале Исакогорки, где ждал отправления поезда в Москву. Какая была радость всех находившихся на вокзале, когда кто-то, по-видимому, партийный работник железной дороги, объявил о капитуляции перед силами революционных советских войск мятежной Кронштадтской крепости.

Вернувшись из отпуска отдохнувшим и окрепшим, я вновь попал в Архангельский флотский полуэкипаж. Обстановка была еще военная. 1921 год.

Наше высшее командование по указанию В.И. Ленина после кронштадтского мятежа решило провести тщательную проверку личного состава Военно-Морского Флота. Прибыли вновь на Балтику. Нас разместили в Крюковских казармах, где мы и прошли проверку. После проверки меня, коммуниста, назначили машинистом на линейный корабль «Гангут». А оттуда с группой в 25 человек от политуправления Балтфлота направили учиться в Петроградский коммунистический университет. Учился с подъемом, с особой прилежностью, осваивая не только такие дисциплины, как история партии, политэкономия, диалектический, исторический материализм, но и ораторское искусство, анатомию, физиологию и многое другое.

Краткосрочные курсы комвуза окончил с отличием, был произведен в политработники, а как отличник зачислен в политаппарат Военно-Морского Флота в Москву. В августе 1922 года я был вновь направлен в полюбившийся мне Архангельск. Приехал я и прокричал тогда: «Здравствуй, Архангельск! Здравствуй, Соломбала!»

Итак, с того времени и до конца 1925 года началась моя вторая жизнь на Севере, теперь уже в кителе политработника, в качестве начальника агитпропа политотдела Морских сил Северного моря, затем Северного флота, УБЕКО-Север, военкома на кораблях.

Захватывающее, интереснейшее это было время. Разумеется, всего здесь, на этих страницах, о трех годах работы не расскажешь, но кратко отдельные события хочется отметить. Бывают в жизни такие явления, которые все время в памяти, они не уходят, не стираются, все время вспоминаются, не забываются. Вот, например, когда я вновь появился в Соломбале, то первое, что мне врезалось в память и чего я не слышал ни в одном городе, в том числе и Петрограде, - это крик мальчишки, крик бодрый, веселый, задорный. Мальчишка бежал по центральной соломбальской улице и кричал: «Газета "Трудовой Север" на завтрашний день!» Многие товарищи спрашивали: «Почему на завтрашний день?» Спрашивал и я. Архангелогородцы жили вперед, смотрели вперед. Молодцы!

Невероятно разнообразной была наша работа в агитпропе. Начиная с докладов, выступлений на злободневные темы, главным образом по текущему моменту, по международной обстановке, и кончая выпуском живых газет (помимо стенных), постановками самодеятельных спектаклей, организацией митингов, собраний. Помню, больше всего эту работу проводили в клубе «Спартак», в клубе «Красная Кузница» и в цехах заводов, мастерских тогдашнего военного порта. В то время еще очень мало было высоко политически грамотных людей. К нам часто приходили с предприятий, из мастерских, с заводов с просьбами не только выступить с докладом, беседой (а слушать тогда невероятно любили), а и сделать какую-нибудь надпись на ленте, на плакате, на афише.

За хорошую культурно-просветительскую работу среди рабочего класса, среди служащих профсоюз, которым руководил в то время тов. Скорняков, мне однажды выдал путевку в Сийский дом отдыха. Это был замечательный дом отдыха, организованный для рабочего класса в бывшем Сийском монастыре. Там я отлично отдохнул.

Как я сказал выше, в основном вся культурно-массовая работа поводилась нами в клубе «Спартак». Помимо военных моряков, во всех кружках, секциях, студиях много было горожан, особенно молодежи. Мне до сих пор ярко помнится, какую огромную работу, особенно в области драматургии, хореографии, проводили в клубе «Спартак» Пантелеймон Васильевич Аристов и Михаил Иванович Петрушин, который, несмотря на болезнь глаз, образцово организовывал силами самодеятельности постановки многих спектаклей, инсценировок на злобу дня и ставил даже классические произведения, как «Горе от ума» А.С. Грибоедова и другие. В организации концертов, а давали их часто, почти после каждой живой газеты, то есть почти каждый понедельник, активно участвовали врач-хирург Павел Иванович Трифонов, наш энергичный активист - один из руководителей политотдела флота Яков Викентьевич Настусевич. Эти два активиста всегда сами исполняли много народных песен, романсов и арий из опер, чем создавали особую атмосферу в работе клуба. В клубе «Спартак» очень активно и успешно проводилась антирелигиозная пропаганда. Как правило, на всех докладах, лекциях на данную тему всегда клуб был переполнен. Слушателями были главным образом люди из гражданского населения. Особой популярностью, как лектор по данной теме, пользовался начальник политотдела тов. Макаров.

Особой активностью, умением в работе с личным составом флотилии, затем флота отличились такие товарищи, как Пронский, Батис, Князев, Настусевич, Вакс, Макаров, Целуев, Павлинов и многие другие.

Большим уважением пользовался среди нас старейший потомственный моряк, авторитетный руководитель тов. Чичагов. В Морских силах Северного моря, затем Северного флота - УБЕКО-Север очень высоко стояла гидрографическая служба. Наши гидрографы с честью несли эту службу, поднимая ее авторитет на высокую научную высоту.

Как известно, в те годы начало пробивать себе дорогу в быт радио. Несмотря на относительно слабые технические возможности того времени, высоко была поставлена служба связи флота, которой руководил замечательный командир и воспитатель-общественник тов. Алекринский.

Врезался мне в память один день. Мне позвонили по телефону и сообщили о кончине Владимира Ильича Ленина. Эта великая скорбь на долгое время наложила большой отпечаток на всю нашу работу. Отчетливо помню, как в день похорон Владимира Ильича мы, военные моряки, в морозный зимний день пришли в город и были построены против здания губернского исполкома, где в общем строю под артиллерийский салют прощались с великим вождем. Архангелогородцы, все военные, все население поклялись в осуществлении его учения.