Если в поисковом окне моего сайта набрать слово «находки» и сделать запрос, то появится большое число ссылок на статьи и посты о различных находках — архивных и филателистических, книжных и газетно-журнальных, интересных только для меня или для посетителей сайта, ценных с исторической точки зрения или для многих ничего не значащих, сделанных недавно или очень давно. К числу последних и к тому же ценных относятся обнаруженные мной в Пучуге совершенно случайно золотые царские монеты. А произошло это в далёком 1965 году, когда мне было лишь девять лет. Но обо всём по порядку.

31 мая 1965 года умерла моя бабушка — Мария Леонтьевна, в девичестве Рухлова. И мама решила летом навестить её родину — Сельцо (ранее Шенкурского уезда, ныне Виноградовского района). Однако к тому времени близких родственников там уже не оставалось, а бабушкин родительский дом, стоявший в селецкой деревне Трофимовщина, сгорел ещё в Гражданскую войну, когда Сельцо обстреливали из пушек белые и интервенты.

Поэтому местом поездки была выбрана близлежащая Пучуга, точнее, пучужская деревня Шаповская (Кочемихины), где до кончины в 1947 году жила бабушкина сестра Александра Леонтьевна (в замужестве — Шкрябина, мама и другие её звали тётей Саней) и где в её доме проживали невестка Александра Алексеевна (до замужества — Анисимова) с женатым сыном Василием, приходившимся мне троюродным братом.

Поездка в Пучугу была запланирована на август, поэтому я тем летом ещё успел отдохнуть одну смену в пионерском лагере, откуда приехал таким:

Поездка на рейсовом колёсном пароходе «Гоголь», конечно, хорошо запомнилась. И не только потому, что это было первое в жизни длительное речное путешествие, да ещё в отдельной каюте. Но и потому, что тогда выдавались напрокат бинокли, с помощью которых можно было разглядывать стоящие на берегах Северной Двины деревни или многочисленные стада колхозных коров, которые паслись на столь же многочисленных двинских островах.

Но больше всего меня, мальчишку, порадовала возможность в непосредственной близости через сетчатое ограждение наблюдать за работой механизма, приводившего в движение колёса, то есть наблюдать, как крутится огромный коленчатый вал, как поднимаются и опускаются шатуны.

«Гоголь» подошёл к пристани Пучуга ближе к полуночи, поэтому вследствие августовской тёмноты (это уже не июньские белые ночи!) мои воспоминания о том, как мы добирались от пристани до Шаповской, крайне скудны: лодка мотором, вскарабкивание на высокий берег, керосиновая лампа — так как тогда на ночь электроэнергию отключали.

А утром — знакомство с домом и его окрестностями. Собственно говоря, самого дома — большого двухэтажного — уже не было, оставались лишь несколько нижних венцов, неразобранная русская печь и боковуха (боковая изба), где жила Александра Алексеевна. Которую, мне на удивление, по-деревенски звали «тётей Олей» — видимо, сокращённо от местного, окающего произношения её имени — Олександра.

Её сын Василий с женой уже обитали в почти построенном ближе к лесу одноэтажном доме, причём построенном с использованием конструкций разобранного двухэтажного. И на момент нашего приезда в новостройке оставалось лишь сложить печи.

После однодневного отдыха мы первым делом сходили в Сельцо. Грунтовая дорога в то время была в хорошем состоянии и не разъезжена техникой. Мы, минуя Слуду, дошли до Липовца — тогда ещё обитаемой небольшой деревеньки. После Липовца дорога немного отдалялась от берега Северной Двины, шла лесом, но была в столь же приличном состоянии.

Дойдя до бабушкиной родины, мы побывали у тёти Тони Аристовой (Рухловой) — дальней родственницы бабушки, и вместе с другими сельчанами, её знавшими, помянули. Я, конечно, в скромном застолье не участвовал, а знакомился с местными достопримечательностями — церквями. Которые, кстати, сохранились до наших дней и рядом с которыми, как я намного позднее узнал, похоронены мои селецкие предки.

А в Пучуге, точнее, в соседней с Шаповской деревне Евдокимовской мы застали в живых бабушкину двоюродную сестру Марфу Михайловну Шкрябину (Калинину), которая умерла в том же 1965 году. Совершили и пешее путешествие длиной километров 6-7 в центр Пучуги — в Постоиху, где навестили родственницу тёти Оли — старушку-старообрядку. Она летом жила в комнате на втором этаже дома, в который по её религиозным убеждениям не было проведено электричество. Как сейчас вижу её комнату: старообрядческие иконы, светлые, понятно, ни разу не обклеенные стены, некрашеный, натёртый с речным песком белый пол, деревянная кровать, ткацкий станок, стул, стол, на котором — древние книги. Мне было разрешено их открыть, но многие буквы, точнее, их изображение были мне незнакомы.

Конечно, побывали мы и в деревне Затуневской (Занеськом), где в 1965 году ещё стояло несколько домов и где ранее жило и трудилось не одно поколение моих пучужских предков — Калининых.

А после путешествий — привычные для деревенской жизни занятия: рыбная ловля с удочкой на Двине (но заядлым рыбаком я так и не стал) и походы в лес за ягодами и грибами. Это занятие, напротив, увлекло меня на всю жизнь.

Однако помимо отдыха и приятного времяпрепровождения я занимался и домашними делами. Причём в охотку - приносил воду, колол дрова, загонял овец, убирал в хлеву у коровы, в общем, делал всё, о чём попросит тётя Оля. И вот однажды она попросила разобрать русскую печь. Дело в том, что не хватило купленных для кладки новых печей кирпичей. Что ж, ломать — не строить. Тем более что разбирать было легко, так как намокшая от дождей глина была рыхлой.

Кирпич, ещё кирпич... и вдруг посыпались золотые монеты: две номиналом в 5 рублей и две — в 10. Узнав об этом, тетя Оля наотрез взять их отказалась, сказав моей маме: «Это деньги твоей тёти Сани, у меня они всё равно пропадут — пропьют...» Тем не менее мама настояла на том, что бы тётя Оля взяла бы хотя бы одну монету. И, как оказалось напрасно — монета была вскоре украдена Васиной женой и, конечно же, за бесценок потрачена на выпивку.

Возвращались мы домой в Архангельск не только с впечатлениями, грибами и ягодами, но и с моей находкой — тремя царскими золотыми монетами. Мама, конечно, нашла им применение. Государственные цены при скупке золота были не очень высокими, намного выгоднее было продать монеты через знакомых лицам, заинтересованных в их приобретении, причём настолько, что они не скупились (чистое золото часто использовали тогда при изготовлении коронок зубные врачи-частники).

Вырученных от продажи монет денег хватило бы на одновременную покупку стиральной машины «Riga» (75 рублей) и телевизора «Рекорд-6» за 210 рублей. Но чтобы не возникло лишних вопросов у сотрудников по работе и соседей, мама приобрела их в кредит. Подобные дорогостоящие товары продавались тогда по беспроцентному кредиту, но магазины требовали предоставить с места работу справку-поручительство, гарантирующее своевременную помесячную уплату денег. И мама подобное поручительство получила в конторе Соломбальского машиностроительного завода (СМЗ).

Упомянутые выше товары были в сентябре 1965 года приобретены в близлежащем от СМЗ магазине, называвшемся «Рыбкоопом» и стоявшем на улице Левачева (недалеко от перекрёстка с ул. Кедрова). Отлично помню, как и на чём они были доставлены домой — на автолесовозе. Дело в том, что автолесовозы тогда были основным видом продукции, выпускавшимся СМЗ, и перед отправкой покупателям машины два-три дня до достижения необходимого километража обкатывались по улицам Соломбалы водителями-испытателями. И один из них охотно согласился бесплатно доставить покупки, тем более что при данной поездке в удалённую от завода часть Соломбалы — конец улицы Валявкина — быстрее можно было накрутить километраж.

Появление возле дома автолесовоза с техникой, которая в то время была далеко не во всех квартирах, понятно, не осталось незамеченным. Одни отнеслись вполне благожелательно, только интересовались, за сколько и где купили (телевизоры были в продаже с перебоями), но кое-кто и ворчал: «Не знала, что у Леонтьевны (моей бабушки) так много денег было накоплено...»

Меня же чужие мнения и пересуды абсолютно не волновали (как и теперь) — главное, что я в тот сентябрьский вечер мог дома (а не попросив разрешения, урывком у соседей) сколько угодно смотреть телевизионные передачи. И всё благодаря поездке в Пучугу. И благодаря тому, что никогда не чурался грязной работы. А возникшая в ходе её страсть с интересом копаться и находить (будь то заброшенный дом, архивный документ или подшивка старых газет) осталась навсегда...

Предыдущий пост - В первый класс — 60 лет назад