Из сохранившейся до наших дней переписки между соломбальскими полицмейстерами (Рыдалевым, Вольховским, Пупковым) и военными губернаторами (Миницким, Галлом, Сулимой, де Траверсе, Боилем, Хрущовым, Глазенапом) можно узнать много нового о Соломбале девятнадцатого столетия, её жителях, происшествиях и топонимике. Например, 18 июня 1827 года Василий Рыдалев сообщил Степану Ивановичу Миницкому об очередном происшествии — драке, которая закончилась уколом парасолем (зонтиком) :

В Гавани проживающий в Соломбальском селении архангельский мещанин Иван Вагнер нанес острым наконешником парасоля на правой руке Ивану Чулкову кровавую рану. Чулков доставлен в больницу...

А 20 октября 1848 года военный губернатор маркиз Александр де Траверсе сделал запрос, по какой причине дело «о нанесении 5 июля сего года американским подданным негром Дюфофом Тильманом того же корабля матросам Джорджу Вальсбору и Фриману Гокинсу во время драки ножевых ран ведется непозволительно долговременно».

Полицмейстер Вольховский на следующий день ответил так:

Имею честь донести, что медленность в производстве следствия со стороны Соломбальской полиции происходит, ибо лечивший тех матросов г. Штаб-лекарь Макензи заверял, что нанесенные раны тем матросам тяжелы, то они не могут на делаемые вопросы основательно отвечать. Негр Тильман содержится под стражей в тюремном замке.

В марте того же года маркиз де Траверсе предписывал полицмейстеру:

К отвращению повреждений при предстоящем вскрытии рек находящимся в ведении полиции зданиям, тротуарам и всему прочему имуществу приказываю принять со стороны ее деятельные меры, как равно объявить с подписью обывателям, дабы и они сколько можно озаботились сохранением своей собственности, особливо мостков.

А 2 июня он же писал:

До сведения моего дошло, да и сам наблюдать мог, что в некоторых обывательских в Соломбале домах печи топятся по ночам и едва ли по два раза в противность общего Свода Законов тома 12-го Устава пожарного, статьи 34-й, издания 1842-го года, и потому в устранение несчастных от сих случаев предписываю полиции немедленно распорядиться обязать каждого домохозяина подпискою: чтобы они топку печей производили единожды в день и в обыкновенные по утрам часы; с неисполнителями же сего будет поступлено по всей строгости законов, без всякого послабления.

Спустя семь лет — 30 октябре 1855-го — полицмейстер Пупков в рапорте сообщил, что накануне в трюм бременского барка «Екатерина Дуквиц» упал таможенный досмотрщик Фёдор Климов. И разбился. И что пока не удалось установить, упал ли он случайно, или кто-то ему «помог». Так как все опрошенные члены экипажа утверждали, что они не видели момента падения. А ими были: 1-й и 2-й штурман Эрнст Урброк и Гейнрих Лангенау, парусник Герман Ротфорст, плотник Корд Корсен, матросы Гейнрих Кольман, Грауль, Лидер Борман, Аренд и Фридрих Аренсы, Иоганн Гофман.

А месяцем ранее Пупкова известил о краже из Бардуковского питейного дома (находился примерно на пересечении нынешних Новоземельской и Краснофлотской улиц), в совершении которой подозревались 16-17-летние кантонисты, проживавшие в казарме 8-го рабочего экипажа:

Сиделец Бардуковского питейного дома мещанин Бодрин объявил о похищении питий с посудою и денег, именно: 4-х штофов водки, таковой же 2-х полуштофов, 12-ти полуштофов в белой посуде французской, коньяку 3-х полуштофов, 8-ми бутылок рому и деньгами 8 рублей серебром, а всего на сумму 20 рублей 57 копеек. В похищении Бодров подозревает кантонистов Ломова и Сухих, кои сидели в питейном доме до 11 часов вечера. В это время он, Бодрин, и подносчик Сверлов, сидевши за стойкой, у которой двери не были заперты, не знают, каким образом, задремали, и кантонисты похитили вышепомянутое. Проснулись, когда они побежали из питейного дома и хлопнули дверью. Хотя они, Бодрин и Сверлов, выбежали, но догнать не смогли, спали же они, как показал Бодрин, три четверти часа, не более...

Далее полицмейстер сообщил, что в казарме при обыске посуда не была найдена, и что кантонисты не отрицали факт посещения питейного дома (что им запрещалось), но только для того, чтобы покурить сигары. В заключение рапорта Пупков высказал предположение, что сиделец (продавец) Бодрин, выражаясь современными терминами, решил недостачу повесить на парней, которые сразу столько посуды при всём желании унести бы не смогли. Да ещё бегом...

Возвращаясь в период губернаторства Миницкого, замечу, что в августе 1825 год он приказал полицмейстеру Рыдалеву снести стоявшее на набережной аварийное здание другого питейного дома. О чём узнали казённая палата, и курировавший её гражданский вице-губернатор Комаров. Он в письме Миницкому, в частности, сообщал следующее:

Ваше Высопревосходительство изволили приказать сломать в возможной скорости занимаемый в Соломбальской Гавани питейною продажею именуемый Оглупью дом по ветхости оного. По выправке в делах казенной палаты оказалось: означенный питейный дом состоял в числе казенных строений и при приеме в 1818 году от откупщиков в казенное управление питейными сборами назывался он Востряшной. В последнем времени обращен в выставку, именуемую Гаванскую, для продажи в ней питей в течение 6-ти только летних месяцев с причислением к Новосоколовскому питейному дому, существующему в Соломбальском селении близ торговой площади на углу. От виноторговли за занимаемое выставкою строение получается в казну по 80 рублей в год. На сломку казенного строения казенная палата всякий раз испрашивает разрешение Господина Министра Финансов. Посему не прикажете ли испросить ныне же разрешение Господина Министра Финансов.

Отвечая, военный губернатор дал понять, что предлагаемой перепиской заниматься не намерен:

Означенный дом находится в совершенно ветхом и опасном от разрушения положении и может случиться несчастье от падения оного дома и задавления в оном собирающихся. К тому же против дома подмыло берег так близко, что проезд перед ним недостаточен. Вместо помянутого безобразнейшего дома не лучше ли Вам избрать другой дом, а оный я приказал немедленно сломать..."

Что и было в течение недели сделано. И эта переписка свидетельствует не только о решительности Миницкого, но и предоставила нам неожиданную возможность узнать о давно забытых названиях некогда существовавшего в Соломбале питейного дома — Оглупье (Оглупья) или Востряшной. И заодно уточнить место расположение другого — Новосоколовского — получается, он находился на Торговой площади, там, где затем был построен запечатлённый на фотоснимке двухэтажный деревянный дом, и где ныне стоит дореволюционной постройки каменный магазин.

Предыдущий пост - Извозчик благородных кровей